Чем отличаются правоотношения имущественные от неимущественных: Чем отличаются имущественные и неимущественные права

Чем отличаются имущественные и неимущественные права

В российском законодательстве закреплены такие понятия, как имущественные и неимущественные права. В чем их сущность?

Факты об имущественных правах

Имущественные права связаны с владением и распоряжением вещами (движимыми и недвижимыми), информационными продуктами, результатами творчества, работами и услугами, а также документами, которые подтверждают подобные правомочия. Имущественные права обычно связаны с частной собственностью. То есть человек, обладающий ими, одновременно является юридическим владельцем соответствующих вещей.

Передача имущественных прав от одного человека к другому осуществляется на основе договоренностей — устных или письменных (их предметом может быть купля-продажа, дарение, обмен). В некоторых случаях они подлежат государственной регистрации — например, если речь идет о сделках с недвижимостью.

Факты о неимущественных правах

Неимущественные права (называемые также личными) не всегда связаны с владением какой-либо вещью. Главный их признак — неотделимость от личности носителя. Например, это может быть право на авторство, на изобретение (они имеют отношение к имущественным правам), на выбор места жительства, на защиту собственной чести и достоинства (они, в свою очередь, не связаны с владением вещами).

Сравнение

Главное отличие имущественных прав от неимущественных — в том, что первые могут передаваться от одного человека к другому, вторые — нет, они всегда остаются личными. То есть даже если человек продает кому-то свою интеллектуальную разработку либо литературное произведение, он осуществляет передачу только исключительных прав (которые являются разновидностью имущественных). Личные — остаются при разработчике или авторе. Однако если он продает исключительные права, то не может по своему усмотрению распоряжаться своим продуктом — например, распространять по лицензии и извлекать таким образом доход.

Кроме того, как мы отметили выше, неимущественные права могут быть совершенно никак не связаны с имущественными и формировать собой отдельную юридическую категорию.

Определив то, в чем разница между имущественными и неимущественными правами, зафиксируем основные ее признаки в таблице.

Таблица

К вопросу о феномене имущественных процессуальных правоотношений, связывающих суд и судебного эксперта

В современных условиях использование при рассмотрении гражданских дел специальных знаний можно смело охарактеризовать как основанное на обращении суда к субъектам сформировавшегося рынка экспертных услуг: при сохранении системы государственных судебно-экспертных учреждений суды, как правило, поручают проведение экспертиз экспертам, работающим, в коммерческих организациях, сами фирменные наименования которых не оставляют сомнений в том, что экспертная деятельность выступает для них основным видом предпринимательской деятельности[1]. Это обстоятельство служит основанием для постановки вопроса о существе правоотношений, связывающих суд и судебного эксперта.

В доктрине гражданского процессуального права не раз обращалось внимание на значительное своеобразие правоотношений, складывающихся в рамках правовой связи «суд-эксперт», в сравнении с остальными гражданскими процессуальными правоотношениями, обусловленное служебно-вспомогательной ролью, которую играет в гражданском судопроизводстве эксперт как лицо, содействующее осуществлению правосудия. Недаром, к примеру, Н.Б. Зейдер подчеркивал, что «эксперты являются лишь субъектами вспомогательных правоотношений с судом, которые необходимы для существования гражданского процессуального отношения»[2].

В.Н. Щеглов отмечал, что эксперты «участвуют в процессе для выполнения обязанности, возложенной на них законом и ставшей конкретной в связи с их вступлением в дело. Этой юридической обязанности соответствует субъективное право суда. Так, эксперт, назначенный судом, обязан явиться по вызову и дать объективное заключение по поставленным ему вопросам»[3].

Согласно ч. 3 ст. 95 ГПК РФ, ч. 2 ст. 107 АПК РФ, ч. 3 ст. 108 КАС РФ, эксперты получают вознаграждение за работу, выполненную ими по поручению суда, если эта работа не входит в круг их служебных обязанностей как работников государственных судебно-экспертных учреждений, а размер этого вознаграждения «определяется судом по согласованию с лицами, участвующими в деле, и по соглашению с экспертом».

Очевидно, что упомянутая законодателем необходимость достижения соглашения с экспертом относительно цены его услуг означает, что понудить эксперта к выполнению экспертного исследования за вознаграждение, размер которого его не устраивает, невозможно – стоимость экспертного исследования не может быть установлена односторонне обязывающей волей суда.

Из этого следует, что основанием возникновения правоотношений между судом и экспертом является не только определение суда о назначении экспертизы, но и соглашение между судом и экспертом, определяющее содержание прав и обязанностей эксперта и суда в их «имущественной составляющей». Обязанность эксперта представить суду экспертное заключение возникает с момента вынесения определения о назначении экспертизы, но в основании возникновения этой обязанности лежат 2 юридических факта: 1) соглашение между экспертом и судом, устанавливающее размер вознаграждения эксперта; 2) определение суда о назначении экспертизы.

Таким образом, правоотношение между судом и экспертом строится на праве суда требовать представления суду экспертного заключения, составленного в соответствии с требованиями законодательства, и корреспондирующей этому праву обязанности эксперта представить указанное заключение. Отвечает ли обозначенное правоотношение признакам любого гражданского процессуального правоотношения? Да, безусловно. Как и все гражданские процессуальные правоотношения, оно носит неимущественный характер.

Однако исчерпывается ли содержание прав и обязанностей в рамках правовой связи «суд-эксперт» исключительно субъективным правом суда требовать представления экспертного заключения и обязанностью эксперта представить указанное заключение? Как минимум, существует еще право эксперта на получение обусловленного вознаграждения за составленное экспертное заключение и корреспондирующая этому праву обязанность суда выплатить его.

А далее возникает вопрос о том, что собой представляет такое притязание, как право эксперта требовать выплаты обусловленного вознаграждения за выполненную работу?

На первый взгляд, это, разумеется, субъективное право, ибо этому праву корреспондирует обязанность суда выплатить вознаграждение. Интересно, что М.А. Гурвич, отстаивавший идею существования особой категории субъективных прав – прав на одностороннее волеизъявление, которым противостоят не обязанности других лиц, а их связанность, – относил служебно-вспомогательные правоотношения с участием эксперта к числу правоотношений, имеющих предоставительно-обязывающий характер[4].

Притязание эксперта о выплате обусловленного вознаграждения носит имущественный характер, а потому и правоотношение между судом и экспертом, складывающееся по поводу выплаты вознаграждения, имеет имущественное содержание. Вписывается ли это правоотношение в систему гражданских процессуальных правоотношений? С одной стороны, гражданское процессуальное право не призвано регулировать имущественные отношения. С другой стороны, не может не возникнуть вопрос, как тогда охарактеризовать природу данного, имущественного по своему содержанию, правоотношения по выплате эксперту вознаграждения?

Тут уместно будет привести следующие рассуждения Н.А. Чечиной. Отмечая, что отношения между истцом и ответчиком, стороной дела и третьим лицом без самостоятельных требований, представителем и представляемым – это отношения материально-правовые, она подчеркивала, что  «процессуальные нормы не могут ни заменить, ни дополнить правила, определяющие объем правомочий и обязанностей субъектов материально-правовых отношений»[5]. Что касается свидетеля, переводчика, эксперта, то они имеют права и обязанности только по отношению к суду и не имеют их друг к другу, а также по отношению к сторонам или третьим лицам»[6].

Иными словами, Н.А. Чечина полагала, что никаких материально-правовых отношений с участием эксперта быть не может. Могут иметь место исключительно процессуальные правоотношения в рамках правовой связи «суд-эксперт». Но как тогда быть с отношениями по выплате эксперту вознаграждения?

Сама Н.А. Чечина отвечала на данный вопрос следующим образом. «Обязанность сторон, — пишет она, — оплатить участие в деле свидетеля или производство экспертизы не создает непосредственных процессуальных отношений между свидетелем (экспертом) и стороной (третьим лицом).  …Право на получение вознаграждения свидетелем и экспертом соответствует не обязанностям сторон, а обязанностям суда»[7]. Очевидно, что в данном случае автор делает акцент на обязательном участии суда в процессуальном правоотношении. Но если право на получение вознаграждения соответствует обязанности суда выплатить его, то не является ли это косвенным признанием того, что имущественное по своему содержанию правоотношение по выплате эксперту обусловленного вознаграждения входит, по мнению автора, в систему гражданских процессуальных правоотношений? С этой точки зрения можно признать, что в своих рассуждениях Н.А. Чечина имплицитно допускала существование в этой системе процессуальных правоотношений с имущественным содержанием[8].

Существуют ли имущественные процессуальные правоотношения или надо признать, что отношения по поводу выплаты эксперту вознаграждения не вписываются в систему гражданских процессуальных правоотношений и имеют иную, непроцессуальную природу?

Вернемся к соглашению о размере вознаграждения эксперта, речь о котором идет в ч. 3. ст. 95 ГПК РФ, абз. 2 ч. 2. ст. 107 АПК РФ, ч. 3 ст. 108 КАС РФ. На первый взгляд, с учетом, безусловно, имущественного характера регулируемых отношений договор о проведении экспертного исследования следует отнести к числу гражданско-правовых договоров. Ряд исследователей[9] квалифицирует правоотношения, складывающиеся между экспертом и судом, как отношения по возмездному оказанию услуг (иногда – выполнению работ). В частности, А.А. Мохов пишет: «Применительно к услугам сведущего лица в качестве исполнителя услуги выступает лицо, обладающее специальными знаниями и навыками (привлекаемое в качестве эксперта), а в качестве заказчика – суд, который по собственной инициативе или ходатайству стороны (сторон) назначает экспертизу»[10]. С.В. Лазарев идет в своих рассуждениях дальше: «Эти отношения (между судом и экспертной организацией) сходны с отношениями по выполнению работ или оказанию услуг, в связи с чем, на первый взгляд, вполне оправданной выглядит возможность устранения недостатков экспертного заключения, уменьшения или отказа от выплаты вознаграждения путем применения гражданско-правовых средств»[11].

Действительно, в отношениях между судом и экспертом, складывающихся по поводу выплаты последнему причитающегося вознаграждения, содержательно очень много общего с правоотношениями из договора оказания услуг: эксперт привлекается для оказания определенной услуги (проведение экспертного исследования), а заказчик услуги (суд) обязуется оплатить ее. Логичным следствием данной конструкции является тезис о том, что услуги должны оказываться исполнителем качественно, а некачественное оказание услуг влечет за собой применение к эксперту соответствующих мер гражданско-правовой ответственности. Поэтому в случае представления в суд экспертного заключения, не отвечающего предъявляемым требованиям к качеству, суд вправе уменьшить или вовсе отказать эксперту в выплате вознаграждения.

Однако нельзя не заметить, что данной конструкции могут быть противопоставлены определенные возражения. И первое среди них состоит в том, что в качестве сторон гражданско-правового договора выступают равноправные субъекты. «Договор» же о проведении экспертного исследования «заключается» между судом и экспертом, т.е. субъектами неравноправными. К.В. Карашев в связи с этим заключает: «указанные отношения нельзя относить к гражданско-правовым и рассматривать по модели подрядных, поскольку они возникают и существуют в публичной сфере при отправлении правосудия»[12].

С этим аргументом трудно согласиться: в имущественном аспекте нет оснований говорить о неравном положении суда и эксперта. Эксперт и суд свободны «в заключении договора»; эксперт вправе отказаться от «заключения договора»; направляя в ответ на запрос суда информацию о возможности проведения экспертизы, сроках и цене экспертного исследования, экспертное учреждение направляет своего рода «оферту», которую суд впоследствии может «акцептовать»; налицо согласование воли суда и эксперта и т.д. О неравноправных отношениях между судом и экспертом можно говорить только тогда, когда эксперт уже привлечен для содействия правосудию, что произойдет не ранее того, как будет урегулирована имущественная сторона его отношений с судом.

Далее, если считать, что отношения между судом и экспертом по поводу уплаты последнему причитающегося вознаграждения возникают на основании договора, имеющего гражданско-правовую природу, то закономерным будет вывод о том, что к ним должны применяться нормы, включенные в общую часть ГК РФ и его гл. 39 «Возмездное оказание услуг». Но такое применение составляет самый чувствительный аспект проблемы. К примеру, по мнению С.В. Лазарева[13], вряд ли можно вести речь о том, что эксперт вправе потребовать уплаты процентов по ст. 395 ГК РФ за несвоевременную выплату вознаграждения или взыскать убытки за неперечисление его в срок. Нет оснований применять нормы и о просрочке исполнения.

Однако, если содержательно правоотношения между судом и экспертом из договора о проведении экспертного исследования ничем не отличаются от правоотношений из договора оказания услуг, то имеются экономические предпосылки для субсидиарного применения к указанным правоотношениям гражданско-правовых норм о просрочке исполнения, взыскании процентов по ст. 395 ГК РФ и т.д.[14]

Вместе с тем материально-правовой (имущественный) элемент правоотношений между судом и экспертом испытывает на себе столь сильное влияние процессуального элемента, что если и можно пытаться провести четкую границу между собственно процессуальными правоотношениями и отношениями материально-правовыми, то трудно окончательно отделить материальную составляющую этих отношений и охарактеризовать как подпадающую под гражданско-правовые нормы в чистом виде, без «примеси» процессуального элемента.

Можно ли отнести соглашение о размере вознаграждения эксперта к числу процессуальных договоров (соглашений), исследования о правовой природе которых в последнее время получили довольно широкое распространение?[15] Н.Г. Елисеев определяет процессуальный договор как «соглашение, непосредственно изменяющее процессуальную ситуацию или устанавливающее определенную модель поведения сторон в существующем или возможном судебном производстве»[16]. М.А. Рожкова в этой связи пишет: «…в некоторых случаях закон предоставляет сторонам возможность совместным актом, соединяющим сонаправленную волю двух спорящих сторон, т.е. путем заключения ими процессуального соглашения, достичь упомянутой цели (ускорение и упрощение судебного процесса)»[17]. Уже из этих высказываний уважаемых авторов становится понятно, что процессуальные договоры (соглашения) заключаются между сторонами рассматриваемого дела, но никак не между участником процесса, с одной стороны, и судом, с другой стороны. С этих позиций соглашение между судом и экспертом о размере вознаграждения эксперта нельзя отнести к числу процессуальных договоров (соглашений).

Правда, при таком подходе остается непонятным, в каком смысле тогда Н.Г. Елисеев приводит соглашение о размере вознаграждения эксперта в качестве примера «договорного регулирования отношений, связанных с осуществлением правосудия»[18].

Вместе с тем, если соглашения, не опосредованные участием суда – соглашения сторон – являются процессуальными, коль скоро они совершаются в процессе или при возможности процесса, то тем более соглашения с участием суда должны рассматриваться в качестве процессуальных. И в этом смысле налицо все основания для отнесения договора о проведении экспертного исследования между экспертом и судом к числу процессуальных соглашений со специфическим имущественным содержанием.

При этом имущественное по своему содержанию правоотношение по выплате эксперту обусловленного вознаграждения, возникающее из процессуального соглашения между судом и экспертом, входит в систему гражданских процессуальных правоотношений, т.е. существуют не только неимущественные (организационные) процессуальные соглашения, но и имущественные процессуальные правоотношения.

Таким образом, правоотношения, складывающиеся между судом и экспертом, имеют амбивалентную природу. Это комплекс правоотношений, включающий в себя как процессуальные правоотношения в чистом виде, так и материальные по своему содержанию правоотношения, но реализующиеся в рамках процессуальной деятельности и приобретающие в связи с этим определенное своеобразие. Имущественные правоотношения между экспертом и судом по поводу выплаты вознаграждения носят во многом «служебный» характер по отношению к «главному», имеющему чисто процессуальную природу, правоотношению между судом и экспертом, в котором суд наделен властными полномочиями, а эксперт обязан подчиняться воле суда. Данные «служебные» отношения существуют постольку, поскольку они обеспечивают участие эксперта в «главном» процессуальном правоотношении.

Положительное решение вопроса о существовании имущественных процессуальных правоотношений создает предпосылки для решения вопроса о правовой природе притязания эксперта о выплате вознаграждения, его содержании и правовых формах реализации.

Дарья Затонова

_______________________

[1] В настоящее время (по крайней мере до момента принятия Государственной Думой законопроекта «О судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» в том виде, в котором он существует на данный момент), судебная экспертиза может проводиться негосударственными экспертными организациями, в качестве которых могут выступать коммерческие организации.

[2] Зейдер Н.Б. Гражданские процессуальные правоотношения. Саратов, 1965. С.34.

[3] Щеглов В.Н. Гражданское процессуальное правоотношение. М.,1966. С.58.

[4] Гурвич М.А. Избранные труды. Краснодар, 2006. Т.2.С. 49.

[5] Чечина Н.А. Гражданские процессуальные отношения. Л., 1962. С. 31.

[6] Чечина Н.А. Указ.соч. С. 36.

[7] Там же.

[8] Не исключает имущественного характера отдельных гражданских процессуальных правоотношений и А.Г. Столяров, который пишет: «Отношения по поводу распределения судебных расходов представляют собой особый вид гражданских процессуальных отношений: они складываются между лицами, участвующими в деле, основаны на их равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности и имеют имущественно-стоимостной характер».(Столяров А.Г. Судебные расходы как элемент состава гражданской процессуальной ответственности: автореф. дис. … к.ю.н.. СПб.,2004. С.14.). Автор указывал, что с гражданскими процессуальными правоотношениями правоотношения по распределению судебных расходов роднит субъектный состав (лица, участвующие в деле) и источники регулирования (нормы процессуального закона), а с гражданскими материальными правоотношениями — имущественный характер и частно-правовой метод регулирования. Вместе с тем А.Г. Столяров приходит к выводу, что в целом правоотношения по распределению судебных расходов могут быть охарактеризованы как процессуальные правоотношения, поскольку складываются исключительно при осуществлении процессуальной деятельности. Иными словами, А.Г. Столяров, хотя и допускает существование в системе гражданских процессуальных правоотношений отдельных правоотношений, имеющих имущественное содержание, однако, к сожалению, уходит от анализа специфики указанных правоотношений, объявляя их «в целом» относящимися к процессуальным правоотношениям.

[9] См., например, Мохов А.А. К Вопросу о квалификации услуг, оказываемых экспертами и специалистами// Эксперт-криминалист. 2006. № 3. С. 11.; Лазарев С.В. Вопросы независимости эксперта и качества экспертного заключения в арбитражном процессе //Вестник ВАС РФ. 2012. № 8. С. 65.

[10] Мохов А.А. К Вопросу о квалификации услуг, оказываемых экспертами и специалистами // Эксперт-криминалист. 2006. № 3. С. 11.

[11] Лазарев С.В. Вопросы независимости эксперта и качества экспертного заключения в арбитражном процессе //Вестник ВАС РФ. 2012. № 8. С. 65.

[12] Практика рассмотрения коммерческих споров: анализ и комментарии постановлений Пленума и обзоров Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации/ под ред. Л.А. Новоселовой, М.А. Рожковой.  Выпуск 6. М., 2008 //Доступ из справ.- правовой системы «Консультант-Плюс».

[13] Лазарев С.В. Вопросы независимости эксперта и качества экспертного заключения в арбитражном процессе// Вестник ВАС РФ. 2012. № 8. С.65.

[14] В Концепции единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (одобрена решением Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству ГД ФС РФ от 08.12.2014 № 124(1)) содержится следующее предложение: «По оплате труда эксперта возможно установить правила, аналогичные предусмотренным статьей 709 ГК РФ».

[15] См., например, Елисеев Н. Г. Процессуальный договор. М., 2015. – 368 с.; Курочкин С.А. Частные и публичные начала в цивилистическом процессе. М., 2012 — 560 с.; Рожкова М.А. Теория процессуального договора и сделки, направленные на защиту прав // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2007. № 6. С.184-208.

На слушаниях в Госдуме предложили откорректировать семейное законодательство в части имущественных отношений

Комитет по государственному строительству и законодательству провел парламентские слушания на тему: «Имущественные правоотношения в семье: судебная практика и законодательство».

В дискуссии приняли участие депутаты, представители органов исполнительной и судебной власти, ученые, практикующие юристы.

Открывая слушания, председатель Комитета Павел Крашенинников Крашенинников
Павел Владимирович Депутат Государственной Думы избран в составе федерального списка кандидатов, выдвинутого Всероссийской политической партией «ЕДИНАЯ РОССИЯ» отметил, что после вступления в силу Семейного кодекса в 1996 году принято достаточно большое количество правовых актов, которые касаются госрегистрации, банкротства и рынка ценных бумаг.

«На момент принятия кодекса, — отметил П.Крашенинников, — семейная собственность была иной, и представления у нас были немного другие».

С тех пор появились такие объекты супружеской собственности, как бизнес, акции, доли в капитале, земельные участки, имущественные комплексы, в том числе в других государствах. И споры при разделе имущества приобрели иной характер. Возникли споры по делению кредитов, активов, пассивов, споры, связанные с материнским капиталом и исключительными правами.

«Недавно мы начали модернизацию наследственного права, — напомнил П.Крашенинников. — Принят закон о посмертных наследственных фондах. Их можно будет создавать с 1 сентября 2018 года. В перспективе остаются вопросы, связанные с совместными завещаниями и наследственными договорами».

Кроме того, по его словам, существуют проблемы с банкротством физических лиц.

«Очевидно, что при решении вопроса, связанного с банкротством гражданина, не удалось так четко решить вопросы с защитой интересов супруга-банкрота», — пояснил председатель Комитета.

Также требуют обсуждения вопросы определения совместной собственности при раздельном проживании супругов, уведомления кредиторов при заключении соглашения о разделе имущества, раздела бизнес-активов с возможностью сохранения бизнеса.

При этом. сам институт брака, по словам П.Крашенинникова, сомнений не вызывает и изменению не подлежит.

Советник Президента Вениамин Яковлев заметил, что семейное право занимает особое место в системе права. Оно регулирует не имущественные отношения, а личные, отношения брака и родства. Имущественные отношения здесь являются производными, а потому нельзя допустить, чтобы они давлели над личными, сказал эксперт, призвав законодателей максимально осторожно подходить к изменению Семейного кодекса.

Председатель Комитета по вопроса семьи, женщин и детей Тамара Плетнева Плетнева
Тамара Васильевна Депутат Государственной Думы избран в составе федерального списка кандидатов, выдвинутого Политической партией «Коммунистическая партия Российской Федерации» , участвовавшая в принятии действующего Семейного кодекса, сообщила, что с 1996 года документ претерпел примерно около 29 изменений, в то время как другие кодексы — больше ста.

«Значит, Семейный кодекс был написан довольно качественно», — отметила она.

Т.Плетнева высказалась категорически против подготовки новой редакции кодекса, но допустила возможность точечных изменений.

Со своей стороны она предложила дополнить кодекс понятием «гражданский брак», подчеркнув, что брак может быть только законно зарегистрированным. «Если вы сожительствуете — это ваше право, но женщина должна думать, как она потом будет выстраивать отношения с мужчиной», — заметила Т.Плетнева.

По словам заместителя руководителя Исследовательского центра частного права имени С.С.Алексеева при Президенте Российской Федерации Лидии Михеевой, предстоит понять, нужно ли менять «базовый режим имущественных отношений супругов» или все можно урегулировать брачным договором.

«Если кому‑то не нравится модель, которая по умолчанию распространяется на всех и каждого, можно заключить сделку об ином», — сказала она, в то же время предупредив, что на практике брачный договор может быть признан недействительным, если условия его ставят одного из супругов в крайне неблагоприятное положение.

Эксперт указала на нестыковки семейного законодательства с другими нормативными актами и внутренние дефекты конструкции совместной собственности, заметив, что семейное право практически не реагирует на вызовы времени.

Участники слушаний обсудили различные аспекты заключения исполнения и прекращения брачного договора, его взаимосвязь с вопросами наследования, проблемы раздела совместно нажитого имущества.

В поддержку реформирования семейного законодательства в части имущественных отношений между супругами высказалась эксперт Федеральной палаты адвокатов Татьяна Старикова.

«Оказывая своим доверителям юридическую помощь, мы все чаще и чаще сталкиваемся с необходимостью «натягивать» нормы гражданского законодательства на многолетние постулаты Семейного кодекса, — призналась она. — И каждый раз ожидаем очередного разъяснения Верховного Суда, то есть фактически стоим на рельсах прецедентного права».

Отдельного регулирования, по ее словам, требует вопрос раздела бизнес-активов, под которыми следует понимать доли, акции, паи в уставном складочном капитале коммерческих юридических лиц, представляющие их владельцам совокупность разных прав. Это право на участие в корпоративном управлении или управлении деятельностью юридического лица, право на получение прибыли части имущества, оставшегося после ликвидации юридического лица.

«Но деятельность коммерческих организаций нередко преследует и достижение некой хозяйственной цели, и роль участника не может сводиться лишь к пассивному внесению вклада в уставный капитал и ожиданию прибыли», — заметила адвокат, напомнив, что при осуществлении предпринимательской деятельности создаются рабочие места, уплачиваются налоги. Это касается не только крупного и среднего, но и малого бизнеса, а потому просчитывать следует не только налоговые, гражданско-правовые и антимонопольные риски, но и риск, который находится в сфере семейно-правовых отношений.

По итогам слушаний будут сформулированы рекомендации.

Общий характер прав собственности

31.1 Общий характер прав собственности

Цели обучения

1. Поймите эластичные и развивающиеся границы того, что закон признает недвижимостью, которая может быть куплена или продана на рынке.
2. Отличить недвижимое имущество от движимого.

Определение имущества

Собственность, которая кажется здравым смыслом, сложно дать внятное определение; философы пытались дать ему определение в течение последних 2500 лет.Сказать, что «собственность — это то, чем мы владеем», значит упустить вопрос, то есть подставить синоним слова, которое мы пытаемся определить. Известное определение Блэкстоуна довольно многословно: «Право собственности — это единственное и деспотическое владычество, которое один человек заявляет и осуществляет над внешними объектами мира, при полном исключении права любого другого человека во вселенной. Оно заключается в свободном использовании, пользовании и распоряжении всеми приобретениями человека без какого-либо контроля или умаления, кроме как по законам страны.«Более краткое, но, возможно, слишком широкое определение, взято из Пересмотра Закона о собственности, в котором собственность определяется как« правовые отношения между людьми в отношении вещи ».

В определении Пересчета делается важный момент: собственность — это правоотношения , право одного лица использовать объекты таким образом, чтобы это влияло на других, исключать других из собственности, а также приобретать и передавать собственность. Тем не менее, это определение не содержит конкретного списка тех нечеловеческих «объектов», которые могут находиться в таких отношениях.Все мы знаем, что можем владеть личными объектами, такими как iPod и DVD, и даже более сложными объектами, такими как дома и полезные ископаемые под землей. Собственность также включает объекты, ценность которых является репрезентативной или символической: владение акциями корпорации оценивается не по листу бумаги, называемому сертификатом акций, а по дивидендам, праву голоса за директоров и праву продавать акции на открытом рынке. рынок. Полностью нематериальные вещи или объекты, такие как авторские права, патенты и банковские счета, могут принадлежать как собственность.Но список вещей, которые могут быть собственностью, не фиксирован, поскольку наша концепция собственности продолжает развиваться. Обеспеченные долговые обязательства (CDO) и структурированные инвестиционные инструменты (SIV), главные игроки в кризисе субстандартной ипотеки, не входили ни в один список возможной собственности даже пятнадцать лет назад.

Взгляд экономиста

Собственность — это, конечно, не просто юридическая концепция, и разные дисциплины выражают разные философии о назначении собственности и природе прав собственности.По мнению юриста, права собственности должны быть защищены, потому что это просто так. Для экономиста юридическая защита прав собственности создает стимулы для эффективного использования ресурсов. Для действительно эффективной системы прав собственности некоторым экономистам потребуются универсальность (все принадлежит), исключительность (владельцы каждой вещи могут исключить ее использование всеми остальными) и возможность передачи (владельцы могут обменивать свою собственность). Вместе эти аспекты собственности при соответствующей экономической модели привели бы к эффективному производству и распределению товаров.Но закон собственности не полностью соответствует экономической концепции владения производительной собственностью частных лиц; остается много видов собственности, не находящейся в частной собственности, и некоторые части земли, которые считаются частью «общего достояния». Например, большие площади Мирового океана не «принадлежат» какому-либо одному человеку или национальному государству, а определенные территории (например, Йеллоустонский национальный парк) не находятся в частных руках.

Классификация имущества

Имущество можно классифицировать по-разному, в том числе материальное и нематериальное, частное или общественное, личное и недвижимое.Материальное имущество То, что существует физически, например, здание, подставка для мороженого, фен или каток. это то, что существует физически, например, здание, подставка для мороженого, фен или каток. Нематериальная собственность — то, что не имеет физической реальности, что дает право владельцу на определенные льготы; акции, облигации и интеллектуальная собственность могут быть типичными примерами. это что-то без физической реальности, что дает право владельцу на определенные преимущества; акции, облигации и интеллектуальная собственность могут быть типичными примерами.Государственная собственность, которая принадлежит любой ветви власти; частная собственность — это то, что принадлежит кому-либо еще, в том числе корпорации. это то, что принадлежит какой-либо ветви власти; частная собственность: Вся собственность, недвижимая или личная, не находящаяся в государственной собственности и не являющаяся частью «общего пользования». это то, что принадлежит кому-либо еще, включая корпорацию.

Пожалуй, самое важное различие между недвижимым и личным имуществом. По сути, недвижимость, земля и все строения и приспособления, которые на законных основаниях стали частью земли.недвижимый; личное имущество: Любое имущество, не являющееся недвижимым имуществом. подвижный. Согласно общему праву, личная собственность именуется «движимым имуществом». Когда движимое имущество определенным образом прикрепляется к недвижимому имуществу, они называются приспособлениями и рассматриваются как недвижимое имущество. (Например, шкаф для ванной, купленный в Home Depot и прикрученный к стене ванной, может быть преобразован в часть недвижимого имущества, когда он будет прикреплен.) Приспособления обсуждаются в Разделе 31.3 «Оснащение» этой главы.

Важность различия между недвижимым и личным имуществом

В нашей правовой системе различие между недвижимым и движимым имуществом имеет несколько значений. Например, продажа личного, но не недвижимого имущества регулируется статьей 2 Единого коммерческого кодекса (UCC). Сделки с недвижимостью, напротив, регулируются общим законом договоров. Допустим, товар обменивают на недвижимость. Раздел 2-304 UCC гласит, что передача товаров и обязательства продавца в отношении них подпадают под действие статьи 2, но не передача прав на недвижимость или связанные с ними обязательства передающей стороны.

Форма передачи зависит от того, является ли имущество недвижимым или личным. Недвижимость обычно передается по акту, который должен соответствовать формальным требованиям, диктуемым законодательством штата. Напротив, передача движимого имущества часто может происходить вообще без каких-либо документов.

Еще одно отличие можно найти в законе, регулирующем передачу собственности в случае смерти. Наследники человека зависят от закона государства при распределении его имущества, если он умирает без завещания, то есть без завещания.Кто являются наследниками и какова их доля в имуществе, может зависеть от того, является ли имущество недвижимым или личным. Например, вдовы могут иметь право на процентную долю недвижимого имущества, отличного от личного имущества, когда их мужья умирают, оставшись без завещания.

Налоговое законодательство также различается по подходу к недвижимому и движимому имуществу. В частности, правила оценки, амортизации и принудительного исполнения зависят от характера собственности. Таким образом, недвижимость обесценивается медленнее, чем движимое имущество, и у владельцев недвижимого имущества обычно больше времени, чем у владельцев личного имущества, чтобы погасить неуплаченные налоги до того, как государство конфискует собственность.

Ключевые вынос

Собственность сложно дать окончательное определение, и существует множество различных классификаций собственности. Это может быть как государственная собственность, так и частная собственность, материальная собственность, а также нематериальная собственность, и, что наиболее важно, недвижимость, а также личная собственность. Это важные различия, имеющие множество юридических последствий.

Упражнения

1. Кристен покупает участок земли на Марион-стрит, новой проезжей части, находящейся в хорошем состоянии.Постановления ее города гласят, что каждый владелец собственности на общественной улице должен также предусмотреть тротуар в пределах десяти футов от бордюра. Через год после покупки участка Кристен заказывает строительство дома на земле, и подрядчик начинает строительство тротуара в соответствии с постановлением города. Тротуар — государственная или частная собственность? Если идет снег, и если Кристен не удается убрать снег, и он тает и покрывается льдом, а пешеход поскользнулся и упал, кто виноват в травмах пешехода?
2. Когда частная собственность может стать публичной? Становится ли когда-нибудь государственная собственность частной?

Недвижимость: Концептуальный анализ

• 1 Предлагаемый здесь анализ, однако, не фокусируется на термине «собственность», который используется метафизиком (…)

1 Моя цель — предложить определение слова «собственность», которое могло бы выразить тот минимальный смысл, который это слово имеет при использовании в юридическом и обычном языках1. Сосредоточившись на проблеме определения термина, я затем выделю два из его общих применений. Попытка найти объяснение этому использованию приведет меня к определению концепции собственности. Затем вкратце анализируются отношения между определяемой мной концепцией и другими ближайшими концепциями (т.е. собственностью, правами собственности и правами по договору).Затем я обсуждаю критерии применения концепции собственности и ее связь с возможностью передачи собственности. Наконец, я обсуждаю некоторые аспекты полезности, обеспечиваемой недавно детализированной концепцией собственности.

2 Понятие собственности, как известно, сложно охарактеризовать. Чтобы обозначить различные проблемы, полезно вспомнить классификацию, предложенную Гербертом Л.А. Хартом2. Харт выделяет три проблемы, касающиеся собственности (а также наказания): проблему ее определения, проблему ее обоснования и проблему ее определения. распределение.Первая проблема логически предшествует двум другим: только зная, что означает «собственность», можно применять нормативные теории, позволяющие решать проблемы ее обоснования и распределения.

• 3 Понятия смысла и референции взяты из Фреге (1952), хотя здесь они используются не полностью (…)
• 4 Известное применение различия между концепцией и концепциями см. В Rawls 1971: 5-11.
• 5 Итак, это правда, что «[…] было бы глупо пытаться дать универсальное определение слова« prope »(…)

3 Определить «собственность» — значит выразить понятие собственности. Я рассматриваю понятие собственности как смысл термина «свойство», и я рассматриваю смысл термина «свойство» как набор атрибутов, что-то должно быть обозначено словом «свойство» (т. Е. Чтобы быть рассматривается как отсылка к этому слову).3 Понятие собственности также можно отличить от концепций собственности: концепция собственности — это склонение концепции собственности; две концепции собственности отличаются друг от друга, потому что они представляют собой разные склонения одного и того же понятия, но они похожи в том, что они обе разделяют одну и ту же базовую идею собственности (которая является концепцией собственности) в качестве отправной точки. Это означает, что понятие собственности является, точнее, минимальным смыслом термина «собственность» в том смысле, что оно предполагается любой концепцией собственности, предлагаемой теоретиками права или применяемой в правовых системах.4 Это не означает, что нет никакой разницы в использовании термина «собственность» в разных контекстах. Скорее, различия между такими видами использования существуют потому, что в разных контекстах можно найти разные концепции собственности; но концепция , то есть минимальный смысл «собственности», предполагается всеми этими концепциями и всегда одинакова5.

4 Следует отметить, что эту точку зрения оспаривает сам Харт.6 Харт утверждает, что невозможно дать прямое определение таким словам, как «правильный», потому что нет эквивалента, который мог бы им полностью соответствовать. Следовательно, эти слова не должны абстрагироваться от предложений, в которых они встречаются. Вместо этого философы права должны изучать такие предложения целиком.

• 7 См. Ross 1957 и Ross 1958: 170-175.

5 Похоже, что похожая точка зрения использовалась Альфом Россом в своем анализе термина «собственность».7 Он утверждает, что это слово, как и слово «правильный», является инструментом в технике презентации, что означает, что оно

Код

является исключительно средством, с помощью которого можно — более или менее точно — визуализировать содержание набора правовых норм, а именно тех, которые связывают определенное дизъюнктивное множество обусловливающих фактов с определенной совокупной множественностью правовых последствий8.

• 9 Росс 1958: 174.
• 10 Ross 1957: 820. Спорным является то, что первая идея Росса («владение» — это инструмент в технике пр (…)

6 Итак, слово «собственность» представляет собой синтетический способ представления правовых норм, которые связывают определенные факты с определенными правовыми последствиями. Вот почему, согласно Россу, слово «собственность» «не обозначает какое-либо явление любого рода, которое встало между обусловливающими фактами и обусловленными последствиями».9 И именно поэтому Росс пишет, что этот термин, «вставленный между обусловливающими фактами и обусловленными последствиями, на самом деле является бессмысленным словом, словом без какой-либо семантической ссылки, служащим исключительно средством представления» 10. Последствия этой идеи заключаются в том, что прямое определение «собственности» невозможно, и что концепция собственности, рассматриваемая как набор атрибутов, определяемых посредством такого определения, не существует. Поэтому кажется разумным сказать, что концепция собственности рассматривается Россом не что иное, как термин «собственность».

7 Контраст между двумя описанными здесь взглядами очевиден, но я не намерен приводить причины, по которым одно из них всегда должно быть предпочтительнее другого. Вместо этого я попытаюсь решить проблему определения собственности, следуя первой точке зрения, и я надеюсь показать, что эта точка зрения является плодотворной в применении к этой проблеме.

• 11 Важно указать, что здесь я использую термин «нематериальный» как синоним «не состоящий из (…)

8 Поиск атрибутов, составляющих понятие собственности, можно начать с описания общих употреблений этого слова. Точнее, внимательно посмотрев на то, что этот термин используется для обозначения (т.е. на его ссылки), можно прояснить его смысл. Во-первых, термин «собственность» может использоваться для обозначения товара, который может быть материальным или нематериальным11. Это происходит, например, в таких предложениях, как «Эта земля является частной собственностью», «Этот алгоритм является интеллектуальной собственностью». , «Вход в эту собственность находится на подъездной дорожке» и т. Д.Во-вторых, термин «свойство» может использоваться для обозначения того, что не является товаром, но имеет товар в качестве своего объекта. Можно сформулировать такие предложения, как «Эта книга является объектом моей собственности», «Эти активы являются объектами общественной собственности» и «Этот договор касается собственности конфиденциальной информации». В этих предложениях материальные или нематериальные вещи, обозначенные названиями «книга», «активы» и «информация», не обозначаются термином «собственность», но они кажутся объектами чего-то, что обозначается термином « имущество».

9 Кажется, что человек должен знать, как использовать термин «собственность» во втором описанном способе, если он или она хочет использовать этот термин для обозначения товара. Ибо, если бы мы не могли использовать «свойство» во втором описанном способе, у нас не было бы причин использовать этот термин для обозначения вещей, которые мы уже можем обозначать без использования «свойства». Например, мы могли бы просто использовать термин «книга» для обозначения книги. Причина, по которой мы также используем термин «собственность», а не только термин «книга», для обозначения этой книги, заключается в том, что «собственность» несет в себе значение, отличное от «книги».Это должно заключаться в том, что книга является объектом того чего-то, что обозначается термином «собственность» во втором его употреблении, а это не книга. Итак, только если мы знаем (более или менее явно), что товары являются объектами чего-то, что называется «собственностью», и мы знаем, что это такое, мы можем использовать «собственность» для обозначения этих товаров.

10 Здесь важно отметить, что термин «право собственности» используется аналогично второму использованию термина «собственность».Как пишет Энтони М. Оноре, «[t] здесь явно существует тесная связь между идеей собственности и идеей владения вещами, о чем свидетельствует использование таких слов, как« собственность », для обозначения того и другого» 12. Слово «собственность», таким образом, может использоваться для обозначения одного и того же объекта, обозначенного словом «собственность», и вещей, которые являются объектом того чего-то, что обозначает слово «собственность»: это означает, что два термина могут иметь тот же смысл.

11 Как уже упоминалось, знание второго употребления слова «собственность» является необходимым условием его первого употребления.Таким образом, важно понимать, что означает «собственность», когда этот термин используется во втором способе, описанном выше. Мы уже знаем, что во втором случае «свойство» не обозначает товар, а обозначает то, что имеет товар в качестве своего объекта. Что это могло быть?

• 13 Как пишет Моррис Р. Коэн, «[никто], кто освобождается от грубейшего материализма, с готовностью признает (…)

12 Во-первых, это не может быть материальной вещью.Этот негативный тезис может показаться нам очевидным, 13 но я думаю, что интересно и полезно (хотя бы вкратце) прояснить причины его принятия. Джереми Бентам дает ясное объяснение в следующем отрывке из Теория законодательства :

Нет изображения, картины или видимых черт, которые могли бы выразить отношение, составляющее собственность. Это не материально, это метафизично; это просто концепция ума.
иметь вещь в своих руках, держать ее, производить, продавать, превращать ее во что-нибудь другое; использовать его — ни одно из этих физических обстоятельств, ни все вместе, не передают идею собственности. Кусок вещей, который на самом деле находится в Индии, может принадлежать мне, а платье, которое я ношу, может не принадлежать. Пища, содержащаяся в самом моем теле, может принадлежать другому человеку, которому я обязан отчитаться за него14.

13 Здесь Бентам выражает идею о том, что существует логическая эквивалентность между материальными вещами и видимыми вещами: не может существовать материальная вещь, которую нельзя увидеть, и не может существовать видимая вещь, которая не является материальной.Учитывая это предположение, Бентам задается вопросом, является ли собственность такой вещью. Чтобы ответить на этот вопрос, он перечисляет набор материальных (и, следовательно, видимых) обстоятельств, которые обычно связаны с концепцией собственности: иметь вещь в моих руках, держать ее, создавать ее, продавать (т. Е. в данном случае отдать эту вещь другому человеку в обмен на деньги) и преобразовать ее. Когда мы видим одно или несколько из этих обстоятельств визуально, мы не можем сказать с абсолютной уверенностью, существует ли собственность или, если она существует, и мы ее знаем, как она существует.Например, просто увидев товар в руках человека, мы не можем сказать, обладает ли тот или другой человек собственностью этого товара. Это означает, что свойство нельзя увидеть и, следовательно, с учетом нашего первоначального предположения, что оно не может быть чем-то материальным: точнее, ссылка на «собственность» во втором его использовании не может быть чем-то материальным.

14 Это, кажется, мотивирует принятие отрицательного тезиса и среди других философов. Например, мы находим ту же линию рассуждений, выдвинутую Феликсом С.Коэн в воображаемом диалоге со своими учениками:

• 15 Ф. С. Коэн 1954: 359.

Б . Что ж, вот книга, моя собственность. Вы можете это увидеть, почувствовать, взвесить. Какое может быть лучшее доказательство существования частной собственности?
С . Я очень хорошо вижу форму и цвет книги, но не вижу ее правильности15.

15 Эти строки призваны показать, что воспринимаемые атрибуты объекта собственности (например,грамм. форма и цвет книги) не могут заставить нас увидеть собственность. Это потому, что, просто видя их, мы не можем знать, что этот объект является объектом собственности.

16 Конечно, если кто-то потребует, чтобы указание слова было материальным объектом или материальным положением вещей, можно было бы сказать, что смысла и ссылки для слова «свойство» не существует. Но, если мы утверждаем, что наличие ссылки на слово «собственность» не требует материального характера такой ссылки, мы можем перейти к поиску ее и смысла «собственности».

17Теперь, когда мы увидели, что «собственность» во втором ее употреблении не обозначает, можно сказать, что она обозначает. Во-первых, подумайте: если то, что обозначает термин, не является материальной вещью, то это должно быть нечто нематериальное.

18 Чтобы точно понять, что это за нечто, мы можем более внимательно проанализировать второе использование слова «собственность» в некоторых из приведенных выше предложений. Например, используя предложение «Эта книга — объект моей собственности», я могу сказать кому-то другому, что он или она не должны брать эту книгу.Предложение «Этот контракт касается собственности конфиденциальной информации» сигнализирует читателю, что в контракте что-то говорится о человеке, которому разрешено использовать определенную информацию. Эти примеры показывают, что когда мы пытаемся объяснить функцию таких предложений, мы должны использовать такие слова, как «следует» и «разрешать». Это, в свою очередь, заставляет нас признать, что то, что обозначает «свойство» в таких случаях (а, следовательно, и его смысл), связано с деонтическими модальностями. Это не совсем оригинальная идея: различные философы права, похоже, определяли собственность как набор элементов, которые можно рассматривать как нематериальные сущности, связанные с понятием деонтической модальности.

• 16 Hohfeld 1917: 746. См. Также обращение с собственностью, предлагаемое в Hohfeld (1913: 21-24).

19 Пример такого определения дал Уэсли Н. Хохфельд, который утверждает, что, если мы предположим, что А является простым владельцем земли, его собственность представляет собой «сложную совокупность прав (или требований), привилегий». , полномочия и иммунитеты »16. Такие правовые положения регулируют особые отношения, которые существуют между собственником и другими лицами и которые всегда касаются вещи, находящейся в собственности.Конечно, для каждой юридической позиции, занимаемой владельцем, соответствующая правовая позиция (т.е. обязанности, отсутствие прав или претензий, обязательства, инвалидность) занимает другое лицо. Итак, опираясь на анализ Хохфельда, можно сказать, что собственность — это совокупность правовых положений, которые, учитывая отношения между каждым из них и соответствующие им правовые положения, регулируют отношения между владельцем и другими лицами в отношении определенного товара. .

• 17 Оноре 1961.
• 18 Этот инцидент описан таким образом в Оноре (1987: 174), но в первоначальной версии (…)

20 Подобный анализ использует Оноре 17. Он описывает либеральную концепцию индивидуальной собственности как набор определенных субъективных правовых позиций, которые, опять же, всегда относятся к вещи, находящейся в собственности. Набор включает в себя различные права, а также субъективные юридические позиции, которые не являются правами и невыгодны для собственника: обязанность предотвращать вред; 18 ответственность к исполнению.Элементы, перечисленные Оноре, не являются необходимыми по отдельности условиями, но вместе они могут быть достаточными условиями для использования термина «владелец». Хотя Оноре не рассматривает концепцию собственности в том виде, в каком я ее описал, кажется разумным предположить, что, учитывая его анализ, эту концепцию можно было бы описать как набор выгодных и невыгодных субъективных правовых положений, которые регулируют отношения между людьми в связи. с товарами (если предположить, что в данном случае «собственность» выступает синонимом «собственности»).В некотором смысле Оноре определяет позиции, которые характеризуют определенную концепцию собственности, не утверждая, что перечисленные позиции являются необходимыми и достаточными условиями, чтобы говорить о собственности.

• 19 Малый барабан 1972 г.
• 20 Малый барабан 1972: 201.

21 Аналогичный подход к проблеме определения собственности использует Фрэнк Снар19. Снар утверждает, что существуют «правила, составляющие само понятие собственности».20 Эти правила регулируют поведение владельца и других лиц в отношении товара, и когда кто-то использует предложение вроде «А владеет П», они неявно упоминаются:

• 21 Малый барабан 1972: 201-202. Список и содержание рассматриваемых правил см. В Snare 1972: 202-204
.

Мы утверждаем, что когда кто-то говорит, что A владеет P, он предполагает набор соглашений, которые предназначены для регулирования поведения A, а также других по отношению к P.Аналогичным образом концепция пешки предполагает набор условностей, которые предназначены для руководства нашими действиями в шахматной игре21.

• 22 Waldron 1985: 318. То же определение используется в Waldron (1988: 31).

22 Два более поздних определения собственности следуют аналогичному пути. Джереми Уолдрон утверждает, что «концепция собственности — это концепция системы правил, регулирующих доступ к материальным ресурсам и контроль над ними» 22, а Стивен Р.Мюнцер пишет:

Идея свойства […] включает в себя созвездие хофельдийских элементов, коррелятивов и противоположностей; спецификация стандартных случаев владения и других связанных, но менее влиятельных интересов; и каталог «вещей» (материальных и нематериальных), которые являются предметами этих инцидентов. Концепции Хофельда являются нормативными модальностями. В более конкретной форме инцидентов Оноре это отношения, составляющие собственность.Образно говоря, они представляют собой «палки» в связке, называемой собственностью23.

23 Нематериальные элементы, упомянутые во всех этих определениях, различны, но они всегда связаны с понятием деонтической модальности.

24 Только что сделанный вывод может быть уточнен, если сказать, что нематериальные элементы, которые являются членами различных множеств, отождествляемых со свойством время от времени различными определениями, рассмотренными ранее, имеют общий компонент: правовые позиции, правила и нормативные формы не одно и то же, но каждая из них состоит из одной или нескольких основных деонтических модальностей (т.е. обязательный, разрешенный, запрещенный) в том смысле, что для описания каждого из них требуется одна или несколько деонтических модальностей. Это означает, что, во-первых, все эти нематериальные элементы можно описать как деонтические модальности, хотя они не сводятся к деонтическим модальностям. Таким образом, и набор правил, и набор юридических позиций, например, можно описать как наборы деонтических модальностей, хотя они не сводятся к наборам деонтических модальностей и, следовательно, отличаются друг от друга.Во-вторых, все нематериальные объекты, фигурирующие в рассмотренных определениях, имеют одинаковую функцию: они регулируют отношения между людьми в связи с товарами, хотя более конкретные аспекты рассматриваемого регулирования могут изменяться в зависимости от конкретного определения, которое выбирается. Следовательно, общая идея, лежащая в основе рассмотренных до сих пор определений, состоит в том, что собственность — это набор деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с благами. Полагаясь на этот вывод и пытаясь его конкретизировать, мы можем сказать, что понятие собственности таково: набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими благами.

• 24 Эта спецификация, однако, не является строго необходимой, поскольку выражение «набор деонтических мод (…)
• 25 См. Особенно Penner 1997.
• 26 Пеннер 1997: 5.
• 27 Penner 1997: 71.

25 Самая важная причина, по которой необходимо указать, что набор деонтических модальностей, идентифицируемых с концепцией собственности, может содержать одну деонтическую модальность, которая регулирует отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, заключается в том, что существуют учетные записи собственности, которые отождествлять собственность с одним правом, которое можно было бы описать (но не сводить) к одной деонтической модальности такого рода.24 Джеймс Э. Пеннер предлагает один из наиболее ярких примеров такого подхода.25 По словам Пеннера, «собственность — это право определять, как будут использоваться определенные вещи» 26, а «исключение […] является формальной сущностью право »27, иными словами, собственность — это право исключительного пользования. Итак, право свободно определять, как конкретные вещи будут использоваться, можно описать, сказав, что только кому-то разрешено определять, как конкретные вещи будут использоваться, и это означает, что это право можно описать (но не сводить к одному) деонтическая модальность, которая регулирует отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами.Следовательно, минимальный смысл термина «собственность» можно рассматривать как подразумеваемый этим способом описания концепций собственности, подобных концепции Пеннера.

26 Также необходимо прокомментировать два элемента, которые играют важную роль в моем определении «собственности»: термины «лица» и «товары». Очевидно, что понятие собственности не дает определения «лицо» или «добро». Эти два термина могут быть определены только путем ссылки на конкретные языковые сообщества, которые устанавливают, с одной стороны, какие объекты могут быть обозначены как «лица», а с другой стороны, какие объекты могут быть обозначены как «товары».Как только эти квалификации реализованы, становится возможным использовать одну или несколько деонтических модальностей для регулирования отношений между объектами, рассматриваемыми как личности, в связи с одним или несколькими объектами, рассматриваемыми как товары: именно эта операция определяет рост собственности. . Это означает, что теоретически понятие собственности может быть применено к чему угодно, но его фактическое применение зависит от двух вещей: i. решение о квалификации одних вещей как лиц, а некоторых других как товаров; ii. решение использовать одну или несколько деонтических модальностей для регулирования отношений между людьми в связи с одним или несколькими товарами. Оба эти решения определяются критериями, которые не определены в понятии собственности и поэтому являются внешними по отношению к этому понятию.

27 Как упоминалось выше, концепция собственности отличается от концепций собственности. Действительно, он не предоставляет закрытого списка деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, и не определяет, как эти модальности используются для регулирования рассматриваемых отношений.Он просто говорит, что собственность — это набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими благами. Члены множества и способы их использования для регулирования отношений между людьми в связи с одним или несколькими товарами меняются в зависимости от правовой системы или теоретика. Таким образом, данное определение «собственности» аналогично определению «права», которое дает нормативизм, согласно которому право — это совокупность норм. В этом определении не говорится о содержании норм, входящих в набор, поскольку их содержание изменяется в зависимости от правовой системы.Хотя в любой правовой системе закон — это всегда набор норм. Чтобы найти определенный набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, нужно найти один набор одной или нескольких таких деонтических модальностей, что не является понятием собственности. Однако любой конкретный набор, который мы можем найти таким образом, всегда можно описать на минимальном уровне как набор из одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими благами.

28 Это ключ к пониманию замечания Витгенштейна, о котором сообщил Норман Малкольм:

• 28 Malcolm 2001: 29. Часть этого отрывка также цитируется Акерманом (1977: 233).

В очень хорошем настроении он шутливо шутил. Это принимало форму умышленно абсурдных или экстравагантных замечаний, произнесенных тоном и с видом притворной серьезности.На одной прогулке он «дал» мне каждое дерево, которое мы проезжали, с оговоркой, что я не должен срубать его или делать с ним что-либо или препятствовать тому, чтобы предыдущие владельцы что-либо с ним сделали: с этими оговорками отныне это было шахта ,28

29 Это замечание помогает нам понять, что можно использовать понятие собственности по отношению к вещи (и сказать, например, «Эта вещь моя»), даже когда деонтические модальности, включенные в набор, вызывают запрет на что-либо. с этой вещью и запретом на то, чтобы предыдущие владельцы ничего не делали с этой вещью: это концепция собственности, т.е.е. способ отказаться от концепции собственности. Поскольку понятие собственности — это набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими благами, мы можем распознать эту концепцию даже при наличии странного склонения, описанного Малькольмом.

30 Элементы, составляющие понятие собственности, являются необходимыми и достаточными условиями для использования и признания этого понятия, но они являются необходимыми и недостаточными условиями для использования и признания концепции собственности.Чтобы определить, что означает «собственность» в конкретной правовой системе, необходимо знать понятие собственности, потому что каждая концепция собственности представляет собой склонение этого понятия. Но это только отправная точка. Недостаточно, если мы хотим знать, как отклоняется эта концепция, то есть какие деонтические модальности (или какие деонтические модальности) используются в правовой системе для регулирования отношений между людьми в связи с одним или несколькими товарами и как эти модальности (или этот метод) используется для этой цели.

• 29 Можно ответить, что товар является (или один товар является) объектом концепции собственности. Мой ответ (…)

31 Теперь мы можем вернуться к другому использованию термина «собственность», описанному выше, то есть к его использованию в качестве обозначения товаров. Я думаю, что это употребление — фигура речи. Этот образ речи — синекдоха, точнее синекдоха, которая состоит в использовании целого для обозначения части.Это образ речи, который мы используем, например, когда говорим: «У вас чудесные голубые глаза». В этом случае «глаз», который является термином для целого, обозначает радужную оболочку, которая является только частью глаза (то есть частью целого): глаз не синий, а только радужная оболочка. Итак, если понятие собственности представляет собой набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, использование термина «собственность» в качестве обозначения одного или нескольких товаров означает использование целого (понятие собственности) для представления части этого целого (понятие одного или нескольких товаров).29 Говоря «Эта книга — моя собственность», я имею в виду, что определенная книга является благом и что отношения между людьми в связи с этим благом регулируются набором одной или нескольких деонтических модальностей. Идею о том, что такое использование собственности паразитирует на концепции собственности, уже можно найти у Бентама:

• 30 Бентам 1970: 211, сноска 12.

Следует отметить, что в просторечии во фразе объект мужской собственности , слова объект обычно опускаются; и с помощью многоточия, которое, несмотря на его жестокость, теперь стало более привычным, чем длинная фраза, они сделали ту его часть, которая состоит из слов собственность человека , выполнять функции целого.30

• 31 См. Nash 2009: 692-707.
• 32 Об этой метафоре см. Penner 1996: 713, сноска 8.

32 Объяснение этого использования термина «собственность» может рассказать нам кое-что интересное о классическом контрасте между образом собственности как вещи и образом собственности как совокупности.31 Первое изображение возникает из синекдохи, описанной здесь: Возможность использования «собственности» для обозначения товаров этой фигурой речи естественным образом заставляет нас думать, что свойство — это вещь, идентифицированная как товар.В конечном итоге использование этого изображения можно объяснить обращением к концепции собственности. Второе изображение на самом деле является метафорой 32, потенциально способной выразить любое отдельное определение «свойства», которое отождествляет смысл этого термина с набором нематериальных сущностей. Поскольку любое определение такого рода всегда является склонением той же концепции, которую мы видели ранее, это понятие также можно использовать для объяснения использования этого изображения. Вот почему оба изображения можно рассматривать как гармонично согласующиеся с концепцией собственности.Однако почему так легко противостоять этим двум? Причина в том, что образ собственности как вещи часто используется для более эффективного выражения идеи о том, что собственность — это одно исключительное право на вещь, а не набор сущностей (например, прав или норм), связанных с вещью. . Это происходит потому, что использование упомянутой выше синекдохи заставляет нас немедленно думать о вещи и тем самым упрощает представление о собственности как о единственном праве на вещь. Однако эту идею можно связать с концепцией собственности, как я пытался показать, рассматривая концепцию собственности Пеннера.

33 Отношение между концепцией собственности и другими концепциями, которые мы признаем принадлежащими к одной и той же области, теперь необходимо прояснить: более конкретно, я сконцентрируюсь на концепции собственности и на концепции права собственности.

34 Во-первых, концепция собственности совпадает с концепцией собственности в том смысле, что концепция собственности, как и концепция собственности, состоит из набора одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товары.Вот почему, как уже упоминалось, мы можем распознать синонимию между двумя терминами.

• 33 Munzer (1990: 24) также поддерживает этот тезис, хотя он формулирует его несколько иначе (…)

35 Во-вторых, понятие права собственности входит в понятие собственности. Действительно, смысл выражения «право собственности» состоит в наборе одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, но эти деонтические модальности (или эта деонтическая модальность) выгодны для правообладатель.Действительно, когда мы используем выражение «право собственности», мы не хотим сигнализировать о том, что правообладатель занимает юридическое положение, которое не является выгодным. В то время как понятие собственности — это набор, который включает в себя одну или несколько выгодных и / или невыгодных деонтических модальностей, концепция права собственности — это набор, который включает только одну или несколько выгодных деонтических модальностей: понятие права собственности является подмножеством понятие собственности.33

36 Такой подход к концепции права собственности вызывает серьезную озабоченность: позволяет ли оно различать права собственности и права по договору? Хотя здесь невозможно подробно рассмотреть эту проблему, можно сказать, что ответ положительный.Конечно, учитывая предыдущий концептуальный анализ, договорное право можно описать как набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми, и, следовательно, если договор касается товара, договорное право, вытекающее из этого договора, может можно описать как набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с этим товаром: в этом случае концепция собственности и договорное право совпадают. Более того, когда деонтические модальности (или деонтические модальности), идентифицируемые с договорным правом, являются (или являются) выгодными для держателя этого договорного права, концепция права собственности и соответствующего договорного права совпадают.Однако такое совпадение имеет место только в двух только что описанных случаях. Это означает, что разница между концепцией договорного права, с одной стороны, и концепциями собственности и права собственности, с другой, заключается в том, что связь с одним или несколькими товарами не является необходимым компонентом первого , тогда как это необходимый компонент двух последних. Другими словами, отношение между концепцией собственности и концепцией права собственности — это отношение между множеством и подмножеством; вместо этого отношение между концепцией договорного права и концепцией собственности, а также отношение между концепцией договорного права и концепцией права собственности является отношением между двумя пересекающимися множествами.Точнее, последние два отношения существуют между концепцией собственности и концепцией права собственности, с одной стороны, и конкретным типом договорного права (которое не идентифицируется с концепцией договорного права) , с другой стороны. В заключение, различие между правами по договору и правами собственности все же может сохраняться, поскольку концепция договорного права, как указано, не включает связь с одним или несколькими товарами в качестве одного из своих необходимых компонентов, тогда как этот элемент является необходимый компонент как понятия собственности, так и понятия права собственности.

37 Напомним, что понятие собственности не содержит определения терминов «лицо» или «добро». Существуют внешние критерии, которые определяют, могут ли и в какой степени применяться эти два термина. Как только это приложение реализовано, выбор использования набора из одной или нескольких деонтических модальностей для регулирования отношений между объектами, квалифицируемыми как лица, в связи с одним или несколькими объектами, квалифицируемыми как товары, определяет применение концепции собственности.И этот выбор тоже зависит от элементов, не входящих в понятие собственности.

38 Как работает этот выбор, можно показать, обсудив некоторые конкретные случаи. Первый случай — рабство. Возможность рабства, то есть собственности людей, становится эффективной только в том случае, если сообщество: i. решает квалифицировать определенных людей как товары, а других людей как личности; ii. решает использовать одну или несколько деонтических модальностей для регулирования отношений между людьми, квалифицируемыми как личности, в связи с одним или несколькими людьми, квалифицируемыми как товары.Следовательно, исключение того, что человека можно квалифицировать как товар, зависит не от концепции собственности, а от моральной теории: концепция собственности не говорит нам, что люди могут быть товаром или что они не могут, и это не говорит нам, могут ли, когда определенные человеческие существа квалифицируются как блага, одна или несколько деонтических модальностей могут или не могут быть использованы для регулирования отношений между теми, кто квалифицируются как личности в связи с одним или несколькими из них. Это мнение очень ясно выражено Патриком Дж.Фицджеральд:

Причина, по которой кажется естественным, что такие вещи [как люди] не могут быть прав собственности, заключается в том, что мы приняли определенные оценочные суждения в отношении них. Настроив наши сердца против рабства, мы не позволим людям стать предметом собственности по закону34.

39 С вопросами о возможности рабства связаны вопросы о возможности владения собой.Здесь невозможно подробно рассмотреть этот предмет, но можно задаться вопросом, разумно ли говорить о собственности на самого себя, учитывая концептуальный анализ, представленный в предыдущих параграфах. Ответ утвердительный. Если иметь в виду, что собственность — это, на минимальном уровне, набор одной или нескольких деонтических модальностей, которые регулируют отношения между людьми в связи с одним или несколькими товарами, тогда понимаешь, что для существования самостоятельной собственности это прежде всего необходимо думать о себе в дуалистических терминах (иначе было бы невозможно различить две вещи, которые следует рассматривать соответственно как личность и как благо).В самом деле, если я представляю себя состоящим из чего-то, что я идентифицирую как личность, и чего-то еще, что я идентифицирую как благо, то я также могу допустить, что отношения между ними регулируются набором одного или нескольких деонтические модальности: благо в этом случае можно было бы назвать «самостью», и это сделало бы разумным говорить о «самопринадлежности».

• 35 Риттер 2004: 108.
• 36 Риттер 2004: 108.В самом деле, Гегель утверждает, что для того, чтобы что-то было вещью, это что-то должно быть разным (…)

40 Еще один интересный случай касаемо звезд. Кажется абсурдным утверждать, что мы можем владеть звездами, хотя не странно квалифицировать их как товары. Причина, по которой пока трудно применить концепцию собственности к звездам, заключается в том, что они физически недоступны для нас. Кажется невозможным использовать одну или несколько деонтических модальностей для регулирования отношений между людьми в связи с товаром, который материально недоступен для этих людей.Эта идея может возникнуть из гегелевского представления о вещи. Согласно Иоахиму Риттеру, Гегель утверждает, что вещь является лишь естественным объектом, «способным стать предметом юридической сделки и, таким образом, находиться в распоряжении людей» 35; таким образом, «[е] все, что в царстве природы делает в принципе, не находящиеся в распоряжении человека, такие как солнце и звезды, остается ничем в юридическом смысле »36. Эту точку зрения также поддерживает Фицджеральд. Он подразумевает, что логически применить право собственности к звездам невозможно.Это нам мешает отсутствие контроля над ними. Однако он допускает, что солнце может быть признано объектом собственности, учитывая его физическое положение:

Даже такие объекты, как солнце, которые, как мы можем предположить, никогда не будут подчиняться человеческому контролю, не являются объектами, для которых концепция собственности совершенно неуместна. Система закона, согласно которой король владел солнцем и имел право взимать плату с тех, кто извлекал выгоду из его лучей, была бы вполне возможной.37

• 38 Ф. С. Коэн 1954: 364.
• 39 Фитцджеральд 1966: 252.
• 40 Hart 2012: 196.

41 Последний интересный случай — это случай с воздухом. Воздух — богатый ресурс, и именно поэтому Феликс С. Коэн отмечает, что в воздухе нет собственности.38 Фицджеральд, опять же, разделяет ту же точку зрения, отмечая, что это не логическая невозможность, которая мешает нам признать, что такие ресурсы как воздух можно владеть; просто: «мы чувствуем, что их достаточно для всех людей, и поэтому справедливо, чтобы они были открыты для всех и никому не принадлежали».39 Напротив, как отмечает Харт, именно нехватка необходимых нам ресурсов приводит к созданию форм собственности.

42 Эти примеры ясно показывают, что определения понятия собственности недостаточно для того, чтобы точно установить, как его можно применять. Это не только потому, что оно отличается от концепций собственности, но и потому, что оно не устанавливает, какие особенности должна иметь сущность, чтобы быть квалифицированной как личность или товар, и при каких условиях может быть использована одна или несколько деонтических модальностей. используется для регулирования отношений между людьми в связи с определенным товаром.

• 41 Об этой идее см. Ross 1969.

43 Принятие понятия собственности в том виде, в каком оно было описано до сих пор, может привести к проблеме самоотнесения. Эта проблема возникает, если кто-то утверждает, что собственность — это совокупность прав (которые, в свете вышеизложенного, можно рассматривать как концепцию собственности), и что эти права, следовательно, являются компонентами собственности или, если вы предпочитаете, конституирующими правами. права собственности.Затем можно было бы сказать, что одно из этих прав должно или могло бы быть правом на передачу собственности, и что передача собственности означала бы передачу всех ее компонентов, среди которых право передавать собственность. Итак, если мы предположим, что основными правами собственности являются R1, R2 и R3 (R3 — право передавать собственность), то R3 можно описать как право передавать R1, R2 и R3. Тогда такое право будет частично относиться к себе, и это станет проблемой, если мы примем идею о том, что предложения с частичными ссылками на себя частично бессмысленны.41

• 42 Аналогичный вывод поддерживает Тон (1878: 327-335). В частности, он утверждает, что мощность (…)

44 Однако есть способ решить эту проблему. Он заключается в отказе в праве передачи собственности статуса учредительного права собственности. Это означает, что в нашем примере R3 — это право на передачу собственности, а собственность — это R1 и R2 (конституционные права собственности), но не R3; ссылки на себя можно избежать, если мы признаем, что право на передачу собственности не является составной частью собственности.Подобно тому, как физическая возможность передать кому-либо объект не является компонентом этого объекта, деонтическая возможность передачи набора прав не является компонентом этого набора прав42.

45 Это решение, конечно, кажется нелогичным, поскольку широко распространена идея о том, что собственность включает деонтическую возможность ее передачи в качестве одного из ее необходимых компонентов. Но что это не так, можно показать, если сосредоточить внимание на государственных товарах: когда правовые нормы устанавливают, что такие товары не могут быть переданы, они описываются как собственность, а само выражение «государственный товар» показывает, что концепция право собственности (и, следовательно, с учетом предложенной выше трактовки собственности, в данном случае применяется концепция собственности).

46 Более того, другие авторы, по-видимому, принимают, по крайней мере в некоторых случаях, тезис о разделении собственности и передачи. Например, Пеннер утверждает, что

• 43 Penner 1997: 113. Точнее, Пеннер утверждает, что «право исключительного использования по сути своей включает (…)

не исключено, что кто-то может владеть непередаваемой собственностью.[…] [I] Если бы правительство внезапно наложило запрет на передачу домов, их владельцы не обязательно внезапно остались бы без собственности. […] [U] nПередаваемое имущество не является немыслимым.43

• 44 Дорфман 2010: 34
• 45 Дорфман 2010: 4.
• 46 Дорфман 2010: 4.
• 47 Дорфман 2010: 4.

47Авихай Дорфман предлагает и другие интересные соображения. Он предлагает такой подход к частной собственности, который «делает связь между правом (отчуждения) и идеей (частной собственности) концептуальной» 44, но он не отождествляет идею частной собственности с идеей собственности. По его словам, «использование этой силы [отчуждать] от владельцев превращает их в вопросах обмена и торговли в пациентов центрального планировщика, лишенного всякого контроля над передачей и переуступкой своих собственных объектов».45 Но в таком случае, хотя возможность передачи собственности исключена, мы по-прежнему имеем дело с «картиной собственности — личной собственности»: 46 она «качественно отличается от идеи частной собственности» 47, но это не так. все еще владение. Впоследствии, из-за отношения синонимии между «владением» и «собственностью», рассмотренного ранее, кажется возможным отличить идею частной собственности от идеи личной собственности, не отрицая того, что они являются разными склонениями одного и того же понятия собственности. .

48 В заключение, решение проблемы самоотнесения, описанное здесь, может объяснить, почему мы считаем целесообразным использовать слово «собственность» даже для обозначения товаров, передача которых запрещена. Такое использование становится вполне правдоподобным, если мы признаем, что возможность передачи не является составным элементом концепции собственности. Сложность такого признания просто связана с частотой передачи нашей собственности; но быть частым элементом чего-то не значит быть необходимым элементом этого чего-то.

49 Теперь, когда концептуальный анализ собственности завершен, можно сосредоточиться на том, имеет ли идентификация концепции собственности некоторую пользу. Определяя эту концепцию, моя цель не состоит в том, чтобы предложить альтернативу концепциям собственности, прослеживаемым в философско-правовой литературе, некоторые из которых были описаны и обсуждались выше. Скорее, я хочу показать, что все эти концепции, хотя и различны, имеют что-то общее, и поэтому контраст между ними находится на уровне смысла, отличном от того, на котором может быть обнаружено понятие собственности.

• 48 О связи между юридическим языком и обычным языком см. Jori 2016.

50 Более того, как уже упоминалось, концепция собственности не является особенностью юридического языка, потому что она также разделяется и обычным языком: эта концепция может объяснить различное использование термина «собственность», обычно встречающееся в обоих языках. Таким образом, его анализ частично служит для того, чтобы показать, как эти два языка связаны между собой: юридический язык разделяет часть своего семантического содержания с обычным языком 48, и этот вид контакта может быть расположен на уровне минимальных смыслов (т.е. концепции) определенных слов, которые используются в обоих языках, таких как «собственность».

51 Таким образом, возможная полезность определения понятия собственности состоит в том, что эта операция позволяет проследить границы, внутри которых ведутся споры о значении «собственности» и, вероятно, будут продолжаться. Причина этого в том, что эти дискуссии вращаются вокруг тех элементов, которые, когда-то добавленные к концепции собственности, порождают концепции собственности: возможно предложить концепцию собственности, которая не может быть помещена в границы, установленные концепцией собственности, но сложно, поскольку это означает продвижение определения «собственности», которое слишком далеко уходит от обычного языка.

52 По-видимому, точка зрения, которая наиболее сильно противоречит этим идеям, состоит в том, что связь между упоминаниями термина «собственность» определяется семейным сходством. Однако апелляция к понятию семейного сходства не обязательно несовместима с предложением о едином определении «собственности». Рассмотрим, например, описание собственности, предложенное Ханохом Даганом, который явно использует понятие семейного сходства:

Собственность […] — это совокупность учреждений, имеющих семейное сходство.Все эти институты опосредуют отношения между владельцами и не собственниками в отношении ресурса, и во всех институтах собственности владельцы имеют одни права исключать других и исключительно определять повестку дня ресурса49.

53 Другими словами,

[p] roperty — это зонтик для набора институтов — институтов собственности — имеющих семейное сходство.Каждое такое учреждение собственности влечет за собой определенный набор прав, которые составляют содержание прав владельца по отношению к другим или определенному типу других лиц в отношении данного ресурса50.

54 В этом объяснении собственность всегда можно описать на минимальном уровне как набор институтов, которые опосредуют отношения между собственниками и не собственниками в отношении ресурса, и это можно рассматривать как единое, хотя и очень общее определение.Итак, если апелляция к семейному сходству не исключает существования такого определения, идея о существовании единой концепции собственности все же может быть защищена.

Различия между неправомочным владением и предписывающим сервитутом | Phillips & Angley

В этой статье рассматриваются различия между неправомерным владением и предписывающим сервитутом.

В мире законодательства о недвижимости незаконное владение и предписывающий сервитут являются схожими концепциями в том смысле, что оба они позволяют одному человеку получить права на собственность другого лица.Эти две правовые концепции обычно применяются в пограничных спорах, когда человек может доказать, что он или она открыто использовали собственность другого лица в течение длительного периода времени. Однако, хотя неправомерное владение и предписывающий сервитут действительно достигают схожих целей, между ними также есть важные различия, о которых важно знать любому, кто подает иск или защищает от него.

Неблагоприятное владение

Неблагоприятное владение — это правовая доктрина, согласно которой право собственности на часть собственности человека передается другому лицу.Неблагоприятное владение предоставляется, когда одно лицо открыто и печально использует собственность другого человека в течение 20 или более лет подряд. Общее право Массачусетса гласит, что использование собственности должно быть открытым, печально известным, неблагоприятным и исключительным в течение этих 20 лет. Когда происходит неправомерное владение, собственность переходит в собственность лица, которое открыто пользовалось этой собственностью в течение последних двух десятилетий.

Предписательный сервитут

Предписательный сервитут, как и неправомерное владение, также предоставляет определенные права на собственность тем, кто использовал эту собственность в течение длительного периода времени.Ключевое различие между правовым владением и предписывающим сервитутом состоит в том, что в случае предписывающего сервитута использование собственности не является исключительным правом одной стороны. Кроме того, предписывающий сервитут не дает права собственности на данную землю, а просто предоставляет определенные права на эту землю.

Два примера

Понимание разницы между неправомочным владением и предписывающим сервитутом может быть проще, если посмотреть на два примера. В первом случае лицо А построило забор, который посягает на собственность человека Б, а это означает, что часть собственности лица Б теперь переходит в пользование лица А.Если лицо А будет использовать эту землю исключительно в течение 20 лет, например, косить ее и поддерживать линию забора, то он или она может иметь возможность подать иск о неправомочном владении, что предоставит лицу А право собственности на землю. участок земли, первоначально принадлежавший лицу Б.

Напротив, если у лица B есть подъездная дорога, которую человек A открыто использует, чтобы добраться до своей собственности, то лицо A может в конечном итоге иметь возможность подать иск о предписывающем сервитуте, который позволит ему или ей продолжать использовать подъездную дорожку лица B. без фактического получения права собственности на собственность, на которой пролегает подъездная дорога.

Право недвижимости

Неблагоприятное владение и предписывающий сервитут — это всего лишь две проблемы, которые часто возникают в законодательстве о недвижимости, особенно когда речь идет о пограничных спорах. Для любого, кто предъявляет такие претензии или защищает от них, важно иметь под рукой опытные юридические консультации. Поверенный по недвижимости может помочь владельцам собственности установить свои права на любую собственность, о которой идет речь, и обеспечить эффективное юридическое представительство во время пограничного спора.

Телесные права и права собственности

J Med Ethics.2006 Apr; 32 (4): 209–214.

B Björkman , S O Hansson , Отдел философии, Королевский технологический институт, Стокгольм, Швеция

Для корреспонденции: Барбро Бьоркман
Отдел философии, Королевский технологический институт, Текникринген 78, 100 44, Стокгольм, Швеция; [email protected]

Поступила в редакцию 21 ноября 2004 г .; Принято 28 февраля 2005 г.