Дети в счастливой семье православие в контакте: Петр, Феврония и другие православные покровители семьи

Петр, Феврония и другие православные покровители семьи

Феврония, заподозрив неладное, не залечила один струп на теле князя. Поэтому, когда Петр не сдержал данного слова, болезнь возобновилась. Он вновь обратился к девушке за помощью, но на этот раз выполнил обещание и женился на ней и полюбил жену настолько, что добровольно отказался от власти и отправился с супругой в изгнание, когда бояре взбунтовались против княгини-простолюдинки.

Но тут в Муроме началась смута, и бояре позвали князя обратно. Князь и княгиня вернулись, правили долго и заслужили любовь народа. В старости они приняли постриг в разных монастырях с именами Давид и Евфросиния и молили Бога, чтобы умереть в один день. Похоронить себя они завещали вместе, в одном гробу с тонкой перегородкой посередине. Скончались святые супруги каждый в своей келье в один день и час — 8 июля (по старому стилю — 25 июня) 1228 года.

Святые Богоотцы Иоаким и Анна

У православных есть и другие святые покровители семьи. Например, о даровании детей они по традиции молятся родителям Богородицы Иоакиму и Анне. Они любили друг друга, жили праведной жизнью, но их брак многие годы оставался бездетным.

Дошло до того, что первосвященник отказал Иоакиму в праве принести Богу жертву, так как он «не создал потомства Израилю». После этого случая святой Иоаким оставил жену дома в одиночестве, а сам удалился в пустыню. И тогда им обоим явился ангел, возвестивший, что Господь услышал их молитвы и скоро у них родится ребенок и об их потомстве «будут говорить во всем мире».

Иоаким вернулся к Анне. И действительно, вскоре у пожилых родителей родилась Дева Мария.

Святые Захария и Елисавета

Еще один евангельский образец семейной любви и верности — родители Иоанна Предтечи. Согласно апостолу Луке, праведная Елисавета была двоюродной сестрой Девы Марии. Она счастливо вышла замуж за священника Захарию. Однако и у них долго не было детей.

О том, что у престарелой Елисаветы вскоре родится сын, Захарии возвестил архангел Гавриил. Но Захария не поверил, за что был наказан немотой. Снова говорить он смог, когда согласился назвать сына Иоанном.

Во время избиения Вифлеемских младенцев Елисавета с сыном укрылись в пустыне, а Захария был убит, так как не пожелал выдать их местонахождение.

Святые мученики Гурий, Самон и Авив

Замужние православные женщины особо почитают святых мучеников и исповедников Гурия, Самона и Авива. Сами святые в разные годы, но в один и тот же день, приняли мученическую кончину во времена гонений на христиан императоров Диоклетиана и Лициния, и уже после своей кончины чудесным образом спасли одну несчастную жену, претерпевшую множество издевательств и унижений от своего супруга.

На родине девушку-христианку Евфимию выдали замуж за наемника-гота, язычника, у которого на родине, куда он ее увез беременной, оказалось, уже была одна жена. Несчастная стала ее рабой. В итоге, после трагических событий, в ходе которых погиб и новорожденный ребенок Евфимии, и сама ее притеснительница, а Евфимию обвинили в убийстве и живой положили в гроб к госпоже, тело которой уже начало разлагаться. Перед тем как впасть в предсмертное забытье, бедная женщина взмолилась к Богу и святым мученикам Гурию, Самону и Авиву, умоляя их о помощи и спасении. Очнулась она в церкви родного города, где и рассказала о своих злоключениях.

Много детей — это идеал

Протоиерей Александр Дягилев — о современной семье, поздних родах и многодетности

Все привыкли думать, что православная семья обязательно должна быть с детьми, желательно — тремя и более. Но есть реальная жизнь. Молодые люди сегодня, даже вступая в брак, не торопятся рожать ребенка. Протоиерей Александр Дягилев, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Санкт-Петербургской епархии, рассказал «Правмиру», почему в современных семьях поздно появляются дети, надо ли посвящать ребенку все свое время и все ли могут стать многодетными.

— Отец Александр, какое место дети занимают в христианской системе ценностей?

— В основе семьи — постоянный союз мужчины и женщины. Чадородие — Божие благословение, это одна из функций семьи, но не единственная. И если бездетные супруги сохраняют верность друг другу, если заботятся друг о друге, то, конечно, они семья. Они могут либо усыновить или удочерить ребенка, либо взять на себя какое-то служение в Церкви (если речь идет о людях, стремящихся жить по заповедям Иисуса Христа). Они имеют преимущество во времени, которого нет у пар, много времени посвящающих детям. Можно сказать, что бездетность открывает перспективу для определенного подвига и особого служения: социального, миссионерского, молитвенного.

— Возможен ли сознательный отказ от деторождения? Если не брать ситуацию, когда супруги живут фактически монашеской жизнью, как брат с сестрой.

— Казус Иоанна Кронштадтского — это все-таки исключение из правила. Основной путь для семейного христианина — чадородие. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что «намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений обесценивает брак и является несомненным грехом».

— Наверно, нужно объяснить, что такое «эгоистические побуждения»?

— В рамках нашего проекта по подготовке к вступлению в брак «Счастье навсегда» мы обычно целое занятие посвящаем этой проблеме. И почти всегда возникает этот вопрос: какие причины являются эгоистическими?

Неэгоистические — это, например, соображения безопасности женщины, когда роды могут привести к тяжелой болезни или летальному исходу. Сюда же можно отнести экстремально тяжелое материальное положение — крайнюю бедность, отсутствие жилья, например, из-за бедствий, войн и катастроф.

Понятно, что если женщина забеременела, то аборт в любом случае будет грехом. Но если есть возможность здесь и сейчас не беременеть, то лучше подождать, когда катастрофы кончатся. Речь идет о любых факторах, которые ставят под вопрос нормальное воспитание и даже физическую безопасность детей.

Мы знаем пословицу «Дал Бог младенца, даст и на младенца», в ней есть доля правды, поскольку Бог выручает тех, кто обращается к Нему, однако некорректно все вешать на Бога. «Супруги несут ответственность перед Богом за полноценное воспитание детей» — это тоже из «Основ социальной концепции». Поэтому если планируете ребенка, все-таки стоит отдавать себе отчет в том, в каких условиях вы находитесь. Где ребенок будет расти, где он будет учиться, будет ли у него собственный уголок, например, письменный стол и полка для хранения книг.

Но если экстремальных условий нет, а люди все равно отказываются от детей, то это близко к современной идеологии «чайлдфри». Типа: «Пусть у нас будет много путешествий, развлечений, много возможностей строить карьеру, получать образование, зарабатывать деньги. Зачем нам дети? Дети — это обуза». Но если Бог дает человеку все возможности, хорошее здоровье, плюс все условия — и материальные, и психологические — для увеличения семьи, но человек этим пренебрегает, то это можно назвать грехом.

«Мы отдали тебе столько любви, а ты…»

— С материальными условиями более или менее понятно. Но часто ссылаются на то, что не готовы к родительству психологически, не могут целиком посвятить себя ребенку, его воспитанию и образованию.

— Психологические проблемы сами собой не разрешаются. Если они существуют, стоит обратиться к грамотным специалистам и разобраться, откуда эти фобии, где их первоисточник. С другой стороны, можно сказать, что в каком-то смысле, как ни готовься, ты никогда не будешь готов к рождению детей, к таким мощным качественным изменениям жизни, к сильнейшей встряске, которой подвергается брак, вся семья. Жизнь с появлением ребенка действительно становится другой, но нельзя сказать, что она становится хуже. Со вторым ребенком и последующими детьми уже намного легче, нет таких мощных стрессов и перемен.

И еще: для ребенка любовь папы к маме и мамы к папе важнее даже, чем их любовь к нему. Поэтому семья, в которой постоянные конфликты, на мой взгляд, не готова к рождению ребенка. Идея «давай родим и благодаря ребеночку помиримся» глубоко неверна. Как правило, появление ребенка только усугубляет конфликт.

И наоборот, способность супругов поддерживать мир в своих отношениях — хороший показатель готовности к ребенку, готовности дать ему пример семейных отношений, христианского образа жизни. Ведь ребенок впитывает и копирует потом, в своей жизни, то, что он видел в детстве. Например, бесполезно говорить ребенку «не делай, как папа», если куришь в его присутствии. Лучше бросить курить — это будет эффективнее слов и поучений. Так что критерий психологической готовности — когда мы готовы показать ребенку пример такой своей жизни, за которую нам не стыдно.

— Многие сознательно откладывают рождение ребенка на условные «после 30 лет». Сначала образование, карьера, житейский опыт, материальный достаток. Потом — как венец всего — ребенок. Насколько это разумная позиция?

— Это общемировая тенденция, которая все больше проявляется у нас. Я сталкивался с таким утверждением некоторых врачей, что процесс созревания нервной системы у современных людей происходит несколько медленней, чем у их предков. Если раньше условный дворянин мог в 20 лет водить полки в атаку под Бородино, к 30 — написать уже все книги в своей жизни, а в 35 уже считаться стариком, то сейчас только в 35 лет человек перестает быть молодежью. По каким-то причинам на тот психологический уровень, на который еще недавно люди выходили годам к 30, современный человек выходит к 40 годам.

С чем это связано? Некоторые исследователи винят в этом массовое использование антибиотиков. Есть и другие объяснения, все это нужно исследовать, но факт в том, что тело работает по своим часам, а психика — по своим.

22–23 года с биологической точки зрения — это оптимальный возраст для рождения первенца. И с точки зрения протекания родов, и с точки зрения болезненности в период вынашивания. В 20 лет родить здорового ребенка шансов больше, чем в 30 и, тем более, в 40.

С другой стороны, современные девушки и юноши в 23–25 лет — это еще дети, они не самостоятельны, зависят от родителей. Большинство людей, которым я задавал вопрос «С какого возраста вы перестали считать себя молодежью», называют 35-летний возраст. Тогда они говорят о себе: «Я еще не старик, но уже не молодежь. Молодежь — это другое поколение с уже не совсем понятными песнями, сленгом, интересами».

— И именно в это время начинают задумываться о ребенке?

— Да. В народе используют слово — «перебесившись». Если они выжили, пройдя через молодость (не у всех она протекает мирно, без алкоголя и наркотиков), то осознают ценность семьи. Проблема в том, что при нездоровом образе жизни и плохой экологии в этом возрасте организм мужчины оказывается очень изношен, не говоря уж об организме женщины: не то количество коллагена, не столь гибкие связки, не столь подвижные суставы…

Поэтому посоветовать: «Женщины, стройте карьеру, развивайтесь и рожайте в 35», — я не могу. Но надо осознавать и разрыв между биологическим и психологическим созреванием. На эту проблему невозможно закрывать глаза.

— Люди, которые откладывают рождение ребенка — опять-таки не берем «кейс Иоанна Кронштадтского» — обычно продолжают заниматься сексом…

— По учению Церкви интимные отношения существуют не только ради чадородия. По крайней мере, толкуя слова апостола Павла «Но, [во избежание] блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 2-5), Иоанн Златоуст подчеркивает, что в данном случае речь идет не только о производстве потомства. «Жена не должна воздерживаться против воли мужа, и муж (не должен воздерживаться) против воли жены. Почему? Потому, что от такого воздержания происходит великое зло; от этого часто бывали прелюбодеяния, блудодеяния и домашнее расстройство».

Секс нужен для того, чтобы супруг осознавал, что он в безопасности, что он принят, что его любят, то есть помимо приятных телесных ощущений важна психологическая составляющая. Поэтому нельзя людей, находящихся в законном браке, принуждать к воздержанию. При этом возникает вопрос, что делать, если семья здесь и сейчас по объективным причинам не готова к появлению ребенка?

Возникает потребность подумать о контрацептивах, однако абортивные контрацептивы являются безусловным грехом. Неабортивные не осуждаются, но «Основы социальной концепции» однозначно о них не говорят. Слова «разрешается» там нет, и окончательное решение возлагается на духовника. Мой духовник архимандрит Кирилл (Начис) когда-то сказал мне: «Я не могу запретить, но не могу и благословить». Некоторая неестественность в контрацептивах все-таки есть. И кроме того, ни один из них не дает стопроцентной гарантии.

Поэтому, вступая в брак, нужно отдавать себе отчет: даже если ты не планируешь ребенка, он все равно может появиться, и ты должен быть готов принять его. Слава Богу, на переосмысление и принятие у нас есть девять месяцев.

— У католиков вообще запрещены любые контрацептивы…

— Да, разрешается только один — так называемый «естественный способ распознавания плодности», при котором рассчитываются дни женского цикла. И хотя этот метод, который называют «ватиканской рулеткой», может дать сбой, у людей появляется возможность для планирования естественным образом.

При многих католических храмах есть специальные курсы для прихожанок. Жаль, что этого почти нет на православных приходах. Я знаю, что в Минске этим занимается центр «Матуля». Мы об этом рассказываем в рамках проекта «Счастье навсегда».

— Есть представление о том, что православная семья должна быть многодетной…

— Я все чаще сталкиваюсь с тем, что семьи, которые делали ставку на «традиционные ценности» и на «рожать, рожать, рожать», оказываются в сложной ситуации и зачастую разваливаются. Мужья бросают жен и детей — такие истории случаются даже в священнических семьях. Может быть, развод официально не оформляется, но де-факто мужчина просто уходит из семьи. Бывает, что и супруга находит любовника, а мужа оставляет с детьми. Это происходит от того, что современный человек далеко не всегда готов к многодетной жизни.

При этом я убежден, что много детей — это желаемая цель, идеал. Однако для того, чтобы этой цели достичь, важно создать условия. Семейный человек подобен альпинисту, который взбирается на пик и который должен соизмерять свои силы с высотой горы. Может быть, лучше остановиться где-нибудь, не дойдя до вершины, честно признав свою слабость, чем дойти до вершины, но потом не иметь сил спуститься – замерзнуть, сорваться и погибнуть.

У нас с супругой трое детей. И мы пришли к выводу, что мы еще к одному ребенку не готовы. Хотя у нас была одна замершая беременность. Ребенок незапланированный, но мы готовились его принять. Господь судил иначе. Пережив эту потерю, мы тем не менее говорим, что нет, мы не отважимся на четвертого, точнее пятого ребенка. Мы полагаем, что нам разумнее готовиться к воспитанию внуков и, конечно, сосредоточиться на старых и новых церковных проектах. Если матушка вновь забеременеет, наши текущие проекты просто остановятся, могут пострадать какие-то люди. Приходится выбирать… Но, повторюсь, если это случится, мы примем новую беременность.

— И все-таки не до конца понятно: где грань между греховным эгоизмом и разумным регулированием? Может быть, для какой-то семьи разумнее всего вовсе не иметь детей? А для какой-то ограничиться тремя — это эгоизм?

— Проблема в том, что христианство — это не религия закона, когда расписаны все возможные ситуации и, как в Талмуде, им дана оценка, что грех, что не грех, где греховный эгоизм, а где — благоразумное решение. Христианство сознательно не пошло по такому пути, поскольку он противен идеям Евангелия.

Поэтому даже церковные каноны — не законы, а ориентиры, и не случайно в Церкви существуют понятие «акривия» — строгое следование нормам канонов, и «икономия» — в общем-то, нарушение канонических норм ради пользы церковной. И как правильно жить, по акривии или по икономии? Однозначного ответа нет. Истина — где-то между этими понятиями, и в каждой конкретной ситуации нужно принимать решение исходя из принципа любви к Богу и ближнему.

Я не дерзну давать однозначный ответ о том, как правильно, как неправильно, могу лишь поделиться своим опытом… Например, я знаю семью, где движимые глубокой верой и благословением известного старца люди продали городскую квартиру в Санкт-Петербурге, переехали в Псковскую область, в глухую деревню, завели хозяйство, нарожали детей. Кто-то их осуждал, кто-то смотрел на их решение с восхищением.

Но что произошло потом. Подсобное хозяйство не позволяло зарабатывать достаточное количество денежных средств, да и, как люди городские, они многого в сельском хозяйстве и сельском укладе не понимали, совершили много ошибок. Деньги были нужны. То, что осталось от продажи квартиры и покупки домика в деревне, скоро закончилось. Через несколько лет муж был вынужден уехать в другую область, устроиться на лесозаготовки, но там платили немного, и того, что он отсылал, тоже не хватало на жизнь. Он месяцами не бывал дома, потом там начал пить с лесопильщиками, пропивать зарплату, а жена, будучи беременной, реально голодая, не выдержав лишений, взяв детей, была вынуждена продать домашнюю скотину, бросить дом и уехать обратно в Санкт-Петербург к своим родителям. В итоге они развелись.

Слава Богу, сейчас эта женщина снова замужем, за другим человеком. Она имеет музыкальное образование, и несмотря на годы деревенской жизни, сейчас она талантливый регент церковного хора — я рад за нее. Что важно вынести из этой истории: глубокая вера и даже благословение старца не отменяют трезвомыслия и здравой оценки ситуации — иначе семья даже самых верующих людей рискует прийти к весьма грустному финалу.

Жизнь многодетной семьи уже не вертится вокруг детей

— Есть ли какие-то специфические психологические, духовные проблемы у многодетных семей?

— Если у родителей нет каких-либо явных психических расстройств, то в многодетной семье атмосфера, как правило, складывается более здоровая, чем в «малодетной». Больше факторов, способствующих тому, чтобы дети воспитывались в самостоятельности и ответственности. Когда ребенок один, он — гвоздь программы, он в центре внимания семьи, на малейший его писк следует реакция мамы, папы, бабушки или дедушки. Но когда все проблемы ребенка мгновенно решаются — это не всегда полезно. Он никогда не научится решать их самостоятельно.

Да, в многодетной семье возникает конкуренция. Очень тяжело бывает первому ребенку, потому что он помнит о времени, когда он был один и любили только его. Тяжело и второму, потому что он видит, что есть еще кто-то, кто умнее, кто более развит, с кем его постоянно сравнивают. Он начинает тянуться за старшим, начинается соревнование за вкусности, за место в машине и за столом, за любовь родителей. А когда появляется третий, второй ощущает себя вдвое недолюбленным.

Но при этом в целом в семье атмосфера становится более здоровой. Оказывается, что есть «мы» мужа и жены и есть «дети» как нечто автономное. Как это ни парадоксально, жизнь многодетной семьи уже не вертится вокруг детей. Семья воспринимает себя как единый механизм, где у каждого своя роль, свои права, свои обязанности. Дети начинают понимать, что не только мама должна мыть тарелки на кухне, подметать пол, не только папа должен мусор выносить и в магазин ходить.

— Но дети все равно отнимают львиную долю времени. Супругам не остается времени друг на друга, разве нет?

— В рамках нашего проекта «Супружеские встречи» мы организуем выезд, во время которого муж и жена, оставляя детей дома на попечение родственников, могут два дня побыть наедине друг с другом. Многие признаются, что такая возможность им представилась впервые за многие годы.

И опыт таких встреч показывает, что как бы супруги ни были заняты детьми (и в том числе работой из-за детей, потому что нужно их кормить), как воздух необходим хотя бы один вечер в неделю (или в две недели), когда они остаются только вдвоем. Хотя бы пару часов в кафе или на прогулке. Нужно услышать друг друга: как прошла неделя у тебя, как прошла неделя у меня, чем мы дышим, чем мы живем.

Плюс к этому нужно находить пару часов в неделю, когда мы точно так же проводим время с детьми. Иначе раздробленность: папа весь день работал, пришел уставший, поел, сразу лег спать, а с утра опять на работу и так далее. Мама тоже крутится целый день, часто тоже работает. Дети, особенно подросшие, тоже живут в каком-то своем ритме. Это уже напоминает коммунальную квартиру. Поэтому мы с супругой решили, что в наших ежедневниках обязательно должны быть совместные семейные мероприятия.

— Многодетность — это заметное ухудшение материального положения семьи. Мы не можем купить всем одинаково дорогую одежду, одинаково дорогие гаджеты. Как объяснить ребенку, почему он беднее своих сверстников?

— Во-первых, не надо думать, что дети настолько глупые, они прекрасно понимают реальное положение своей семьи и ценят мир и любовь больше гаджетов. Во-вторых, у них есть то, чего нет у одноклассников — братья и сестры, это огромное богатство.

Кроме того, как говорят, ребенок — это не только дополнительный рот, но и две дополнительные руки. Да, маленький ребенок требует особенного внимания, особенных усилий. Но со временем он начинает поддерживать родителей. И чем больше детей, тем поддержка сильнее.

Если у меня проблемы, то в зрелости или в старости у меня будет три (и более) варианта, куда я смогу обратиться за помощью. Правда, для этого нужно сохранить хорошие отношения со всеми детьми. Бывает такое, что один из детей достигает радикально иного, более высокого социального статуса и поддерживает не только меня, но и всю семью. Это банально, но факт: дети — инвестиция в будущее.

— Как Церковь может поддержать многодетные семьи?

— Бережно заниматься конкретной семейной ситуацией, вникать в суть происходящих семейных конфликтов, и что даже более важно, обращать внимание на профилактику этих конфликтов. Все это, конечно, дело не государства, которое способно, как правило, только наказывать и поощрять, а именно Церкви. Ее, Церкви, будущее, я в этом убежден, в том, чтобы разрабатывать и проводить специальные программы для супружеских пар, семей с детьми, молодоженов, разведенных, — в общем, помогающие людям улучшить ситуацию в семье, в том числе и материальную, научиться получать радость от семейной жизни, сделать свои семьи проводниками христианской любви.

Однажды один высокопоставленный священнослужитель, встретив меня, мимоходом заявил: «Ну что, опять со своими семейными парочками какие-то встречи проводишь?! Престолу Божьему служить надо, а не ерундой заниматься». Для меня это было шоком: служение людям, помощь им в соблюдении заповеди «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:6) воспринимается как ерунда, как нечто второстепенное и даже бессмысленное. А не ерундой считается ритуал.

Я сам очень люблю служить Литургию. Это особенный момент моего личного общения с Богом, моего единения с приходом. Я не отрицаю, что это ключевой момент священнического служения. Но нигде не сказано: будь рабом престола.

Кроме того, формы служения Богу могут быть разные. Апостол Павел пишет о «благодати быть служителем (λειτουργὸν) Иисуса Христа у язычников и совершать священнодействие благовествования Божия, дабы сие приношение (προσφορὰ) язычников, будучи освящено Духом Святым, было благоприятно Богу» (Рим. 15:15-16). То есть его проповедь язычникам (служение слова) является священнодействием, а сами язычники становятся как бы просфорой, которая приносится на Литургии Богу. Но так же можно сказать и о других видах служения.

Помочь людям обрести мир в семье, чтобы в этой семье, в том числе, дети и рождались, и росли в атмосфере любви — это тоже священнодействие, а значит — Литургия.

Сейчас в Церкви, к сожалению, это еще не осознано до конца. Мы под церковной заботой о семье чаще подразумеваем выступление за или против каких-нибудь внешних для нас инициатив, но недостаточно предлагаем позитивной повестки — проектов, направленных на решение конкретных человеческих нужд. Наши соотечественники должны получить возможность почувствовать на себе: Церковь — это то место, где я получу поддержку.

По материалам портала «Православие и мир»

В.Р. Легойда выступил на круглом столе «Социальные сети как пространство для христианского свидетельства» / Новости / Патриархия.ru

11 декабря 2019 г. 17:23

9 декабря 2019 года Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ совместно с Фондом имени Конрада Аденауэра провел круглый стол с участием администраторов крупнейших православных сообществ в социальной сети «ВКонтакте» из разных городов России. Круглый стол прошел в Центральном доме журналиста в Москве.

С приветственным словом к участникам круглого стола обратился председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ В.Р. Легойда. Модераторами сессии выступили заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ В.В. Кипшидзе и координатор проектов Фонда Конрада Аденауэра И.Л. Муратидис.

На круглом столе выступили с докладами и приняли участие в дискуссии: Дмитрий Базаев, администратор православного сообщества «Верую. Православие»; Даниил Иващенко, администратор сообщества «Святая Русь»; священник Алексий Гугливатый, администратор сообщества «Православная психология»; Владимир Яровой, администратор сообщества «Православные»; Наталья Солунская, администратор сообщества «Дети в счастливой семье», Дмитрий Смолин, администратор сообщества «Святые отцы»; Светлана Бобарикина, администратор сообщества «Мудрые советы святых православных старцев»; Игорь Кочубеев, администратор сообщества «Православные»; Никита Грамматчиков, администратор сообщества «Православная держава»; Илья Андреев, администратор сообщества «Православная семья»; Елена Чистякова, администратор сообщества «Православные аудиокниги»; Виталий Питанов, администратор сообщества «Сравнительное религиоведение»; Владимир Дав, администратор сообществ «Православный муж», «Православная жена», «Истинные ценности».

В рамках мероприятия обсуждались актуальные вопросы взаимодействия администраторов православных сообществ, перспективы расширения сотрудничества с Русской Православной Церковью, а также проблемы мошенничества и недобросовестной рекламы в социальных сетях.

По итогам круглого стола было принято решение об учреждении Совета администраторов православных сообществ при Синодальном отделе по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.

Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ/Патриархия.ru

«Человека легко осудить, но очень сложно принять» Что верующие геи, лесбиянки и трансгендеры думают о церкви и боге: Общество: Россия: Lenta.ru

Во многих странах мира, включая Россию и Украину, лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров автоматически считают людьми, которые из-за своих грехов попадут в ад. Несмотря на это многие из них продолжают верить и посещать храмы, часто делают это тайно. Как в ЛГБТ-людях уживаются вера, сексуальная ориентация и гендерная идентичность, попыталась выяснить фотограф Анна Шмелева. Герои ее проекта — православные христиане, протестанты, католики, евангельские христиане, мормоны и квакеры — рассказывают свои истории поисков бога и самих себя.

Евгений и Кирилл (имена изменены). Христианин и мусульманин, геи, пара

Евгений: Я вырос в религиозном обществе, на Ближнем Востоке, в Палестине. Насколько я помню, верил в Бога всегда. В школе я даже не знал, что можно не верить в Бога. Я был из мусульманской семьи. Папа — мусульманин, мама русская, из Советского Союза. Меня крестили тайно, когда я летом приезжал в Россию, об этом никто не знал.

Только в подростковом возрасте услышал, что есть люди, которые не верят. В моем мире этого не было. Потом переехал в Россию, стал посещать храмы, жил какое-то время в монастыре.

Кирилл: У нас прямо противоположенные пути. Я вырос в христианской семье, мама и папа — православные, меня крестили, но когда я подрос, то выбрал другой путь — путь ислама. Мы оба прошли обе религии.

Евгений: Был период в студенчестве, когда я осознал, кто я такой, и пытался бороться. Молился. До глупости доходило. Думал, что в источники святые нужно окунаться. Раз в неделю, каждое воскресенье ездил. Думал, что Бог поможет.

А потом вырос духовно, осознал, что верить надо слову, а не букве. Христос нарушал многие законы религии того времени, в плане даже простых вещей — еды, одежды. Апостолы, ближайшие ученики тоже показывали это. Пример, который заставляет меня задуматься, — с апостолом Петром, когда ему сон приснился, что спустился с неба сосуд, наполненный морскими животными. Бог ему сказал: «Ешь», а по иудейской традиции нельзя есть морских животных. Он говорит: «Это нечисто», а Христос ему: «Что очищено Богом, то можно».

Кирилл: Я с детства понимал, что у меня интерес вызывает только мужской пол. В то время я не знал такого понятия, как гей, гомосексуал. Я считаю себя абсолютно нормальным. И это самое верное ощущение, так и должно быть.

Ислам считает это грехом, ужасающим грехом. Мужеложство по исламу карается смертью, каждый верующий по религии может убить за это

Во время сильного погружения в ислам начал искать этот баланс, внутри меня произошел длинный диалог, и я нашел для себя середину. Я пришел к пониманию, что я должен быть собой. Мне это помогло не скатиться в религиозный фанатизм, а более объективно воспринимать информацию, которая поступает ко мне, и при этом не потерять себя. Я обратился к источникам, прочитал много статей про гомосексуальность. Когда собрал информацию, понял, что наш мир окружает масса примеров гомосексуальности. Я изначально был таким — значит, меня создали таким. Я сомневаюсь, что Бог ошибся.

Я не сомневаюсь в другом — что с момента создания священных писаний прошло много времени, и люди научились толковать многие моменты на свой лад.

Евгений: Библия всегда осуждает разврат, причинение вреда другому — это грех. А если мы хотим принести пользу, радость, счастье друг другу — разве это грех?

В целом меня всегда задевало отношение Иисуса Христа к слабостям людей. У Иисуса все очень по-доброму. Мягкий, любящий. Все эти истории, когда человек должен быть казнен, осужден, а он наоборот — проявляет милосердие. Наверное, из-за этого я и христианин. Очень легко осудить, изгнать, но очень сложно проявить духовность, божественность и принять человека.

Иван (имя изменено). Гей, католик

Когда мне было 14, кажется, или около того, мама меня привела в православный храм. И я испытал такую легкость, что понял: человек своими силами это испытать не может. Это выше него, каким бы сильным он ни был.

Внутренний конфликт какое-то время был. Я в целом по природе такой человек, который себя за любую ошибку ругает. И я, разумеется, себя за гомосексуальность корил и ругал. В плане внутренней гомофобии это был один из моих самых тяжелых периодов. Пытался вообще жить без отношений, ибо понимал, что, будучи в гетеросексуальных отношениях, буду страдать и я сам, и та девушка. Счастливым в такой паре не будет никто из нас.

Прошло все буквально за секунду. Один разговор с подругой, мы затронули эту тему чисто случайно, в мгновение ока сложил весь пазл. Как-то она мне сказала, что не считает, что Бог против ЛГБТ-людей. Она сказала что Бог совсем глупый, если создал то, что ему неугодно. Я понял, что подруга права.

Поскольку гомосексуальные люди существуют, и это факт, то, разумеется, они тоже угодны Богу. Иисус очень милосердный. И я стараюсь брать с него пример.

Галина, протестантка, мать гея

Моя бабушка была верующая. У нее специальное платье было, белье, туфли. Она все это надевала каждое воскресенье. Это мне привилось. Я долго была из всей семьи одна некрещеная. А потом накануне родов, за месяц, она мне приснилась и говорит: «Внучечка, твое счастье сбудется». И я поняла, что она реальна, она там, она есть. И Бог есть.

Я никогда не считала, что гомосексуализм — это грех. Я считала, что этого не может просто быть. Этого не может быть со мной и моим сыном. Мой сын — нормальный мужик, он может лампочку вкрутить, у него руки откуда надо растут. Поэтому я, как мама, пыталась его переубедить, пыталась молиться за него.

В какой-то момент сын пришел ко мне и говорит: «Мам, я помолился, чтобы Господь мне прислал того человека, с которым мы будем любить друг друга». Я была удивлена: «Как? Ты молишься?» И да — оказывается, мой сын все эти годы молился, в самые переломные моменты своей жизни. И теперь обращается к Господу. Мой сын такой же верующий, как и я. В те переломные моменты жизни у тебя единственная надежда — это Господь Бог. Он мне сказал это, и через три дня он познакомился с парнем, с которым они действительно любят друг друга.

Через два месяца они надели друг другу кольца, они по сей день дорожат друг другом, похожи как две капли воды. У них все общее. Они ссорятся, они нервничают, но я вижу, что они любят друг друга

Сейчас во мне две части — та, которая принимает его, и та, что не принимает. Они закрыты забором. Пока. Потому что это очень больной вопрос. Потому что я знаю, придет время, и Господь разрешит эту проблему. Я приму любое решение Господа. Любое решение Господа будет правильным. Главное, что сын будет счастлив.

Юра и Родион. Геи, христиане

Родион: По жизни вера помогает, каждый день перед работой молюсь: благослови, Господи, этот день, чтобы он был хороший для меня и для окружающих, и тех людей, которые рядом со мной. И все — день нормально проходит. Ну, если что-то случается — значит, так и надо. Как бы испытание. 

Юра: Я не умею молиться, но считаю, что Бог есть. Хожу на праздники в церковь с бабушкой и со всеми родственниками, на Пасху обязательно. Когда в храм приходишь, как-то все по-другому, потом и настроение появляется — не знаю, как объяснить.

Родион: Когда хожу в церковь, я не говорю батюшкам, какой я. Если это православная церковь, она запрещает это. А в остальном конфликта нет. Считаю ли я гомосексуальность грехом? Ну, если оно есть — значит, нет, не думаю. Если мы такими родились, значит, такое есть в природе, и какую-то функцию мы выполняем. Кто-то рождается инвалидом или аутистом, значит, тоже какую-то функцию выполняет для людей, значит, так надо и нормально. Это просто испытание для каждого человека. 

Мне бы хотелось, чтобы в церкви нормально относились к геям. Не только я бы такой смелый приходил, но и другие, потому что другие тоже верят, но думают, что их там будут презирать. Люди все одинаковы перед Богом, поэтому пусть приходят все.

Юра: Грех — это убийство, насилие. Десять заповедей тоже соблюдать надо. А я с детства чувствовал, что гей — таким родился и никому вреда не причиняю. Я абсолютно мирный. Не считаю, что это грех. Еще меня убивает то, что его самого (Иисуса) люди убили. И перед этим покалечили. Он им помогал, делал добро, а они его убили.

Кому-то это, значит, выгодно было. Но главное — те, кому он помогал, не пришли и не помогли ему. У меня есть принцип: по жизни отвечать добром на добро, а на зло злом не отвечать, никому хорошо не будет, просто забыть — и все.

Энн — неденоминационная христианка, Яэль — неденоминационная христианка, ближе к мессианскому иудаизму (имена изменены). Венчались в протестантской церкви в Амстердаме

Энн: Моя бабушка всегда была верующей, хотя ее отец во времена истребления верующих в СССР сжег все иконы в доме. У нее был только нательный крестик, который она никогда не снимала, только веревочки меняла, и все. И говорила, что это единственное, что осталось, что она боится потерять.

Я приезжала к ней на лето. Она соблюдала православные праздники. Она всегда говорила «Боженька», никогда не говорила «Бог». И всегда: «Боженька все видит» и «он нам поможет».

Первый раз я крестилась, когда мне было лет семь. К нам в Дом культуры пришел батюшка и предложил креститься, я почему-то захотела этого. Он приготовил бочку, я спросила у мамы разрешения, и мы всей толпой покрестились.

Яэль: Мой дедушка по папиной линии уверовал в плену в Германии, он стал евангельским христианином, по-нашему — протестантом. Я с рождения ходила в церковь. Там такой обычай, что детей не крестят, но благословляют. Почему-то при моем благословении сказали: «Вот растет будущая диаконесса. А диаконесса — это жена диакона и пресвитера».

Я думаю, все сбылось, у меня брак с диаконессой христианской общины.

Мы молились перед сном, перед едой, читали Библию, пели христианскую музыку. Я попала к самому консервативному ответвлению евангельских христиан. Все закрыто, постоянно в юбке.

В 13 лет я осознала свою гомосексуальность. Сначала у меня не было никакого диссонанса, но потом, когда об этом узнали родственники, даже тетя стала говорить, что так нельзя, Бог этого не хочет. Я перестала об этом говорить.

Постепенно я стала ощущать себя греховной, отдаляться от Бога, общения у меня с ним стало меньше

Я так же молилась, читала Библию, но чувствовала некоторую отдаленность. Если это грех, то можно было делать все, что я хочу. Можно делать внебрачные отношения. Сейчас у меня с этим строго. Мы женаты, в августе 2018 года мы обвенчались в Амстердаме. У нас была помолвка и несколько лет платонических отношений до свадьбы.

Энн: У меня тоже был конфликт внутренний. Я влюбилась и пришла в церковь одновременно. Я тогда думала, что Бог меня так наказывает за все мои грехи. Я пыталась так жить — в самоосуждении. Дальше я стала читать книги по психологии. Много я всего прочитала.

В России все единодушно считают гомосексуальность грехом, с которым нужно бороться, призывать к покаянию, спасать молодежь. В лютеранской церкви много ЛГБТ, их не гонят, они могут причаститься, но это все происходит само по себе, на бумаге абсолютно не поддерживают, официальная позиция церкви — отрицательная. Мне стали попадаться статьи о том, что в мире есть священники, которые принимают геев. Почему у нас здесь нет таких людей?

Я себе задавала этот вопрос. Их называют у нас еретиками — как учит наша церковь, это отошедшие от Бога. Мне хотелось в этом разобраться. Я не представляла, как я из Сибири попаду куда-то, где есть эти священники. На тот момент я жила с мамой, зарабатывала мало. Однажды утром я проснулась с мыслью, что мне нужно учиться в Библейской школе, — я узнаю, что точно говорил Бог на этот счет, и заодно посмотрю на людей, которые ее организовали. Я все бросила — дом, работу — и приехала в Москву.

И здесь я познакомилась с ребятами, которые были как я — и геями, и верующими

Я подумала, что если я однажды встречу такого священника, который принимает геев, исповедует их, который не гонит тебя из церкви, бесконечно отрицая твою сущность, — значит, все в порядке. И я приехала на ЛГБТ-христианский форум, который проходит в Европе, и увидела такого священника. Он протестант, у него был муж. Так мне стало легче.

Яэль: Мы обвенчались на этом форуме. Венчание было для нас очень важно. Это произошло в протестантской церкви в Амстердаме.

Энн: Я читала в Библии, что лицемерие и ложь для Бога равны убийству. Эти слова для меня почему-то очень важны. В какой-то момент я поняла, что я себе вру. Не дай Бог я выйду замуж — я буду врать ему, затем, если родятся дети, то и им. И эта ложь захватит не только меня, но и многих, многих людей. Я отказалась от этой идеи. В какой-то момент я приняла решение, что буду одна. А переломный момент наступил через какое-то время: молясь, я поняла и почувствовала, что Бог меня принимает такой, какая я есть, а все остальное — это люди и их взгляды. С того момента у меня произошло принятие.

Аюр. Мормон, гей

Я родился в Бурятии, был буддистом. Бабушка, которая в основном занималась моим воспитанием, очень яростно восприняла мой уход в христианство.

Когда я был буддистом, особенно не думал о Боге, потом в 20 лет пришел к мормонам, это спасло меня от одиночества, у меня появились друзья. У меня почти не было опыта общения со сверстниками. Ну, на дому. Это связано с инвалидностью — у меня врожденный порок сердца.

До того как я начал ходить в церковь, я был эгоистичным, избалованным, постоянно просил, чтобы мне что-то покупали, готовили, убирали за мной, все мои капризы выполняли — из-за моей инвалидности ко мне очень трепетно относились. Жил на всем готовом. И вот благодаря церкви я изменился, стал больше отдавать.

Мормонская церковь… Я посещал ее два года и держал это в секрете. Потом признался главному епископу. Он стал говорить о том, что надо молиться, читать священное писание, чтобы вместо того, чтобы быть гомосексуальным, служить людям.

Я воспоследовал его совету, и мне было очень тяжело. Потому что в этом моя сущность, и я не могу измениться. Поначалу я считал, что это как-то неправильно. Потом я начал читать информацию в интернете о гомосексуальности и успокоился.

Я стараюсь не судить тех, кто обижает или позволяет дискриминацию в отношении людей с инвалидностью или ЛГБТ. Бог им судья.

Стася — квакер, гей, чувствует себя женщиной, но по причинам здоровья отказался от смены пола. Таисия Ивановна — мать Стаси, в прошлом — пастор методистской церкви

Таисия Ивановна: В 22 года Стасику сказали, что жить ему осталось две недели. У него был рак. Я поехала в лавру. Ничего не понимала, как там что. Подошла к распятию и говорю: «Прости, что я к тебе не приходила» — а хотела другие слова сказать, хотела рыдать и плакать, чтобы Господь мне сына вернул. И Стасю удалось тогда спасти, хотя мне говорили, что выживших не было.

Стася: Все было неплохо, пока я не столкнулся с гомофобией. В протестантской церкви мне сказали: «В тебе бес сидит, давай мы будем из тебя его изгонять». Потом пришла к квакерам. В других религиозных организациях лучше об этом не говорить и не поднимать этих вопросов, а у квакеров есть книги об этом — о том, что мужчина чувствует себя женщиной и меняет пол. Благодаря всей этой открытости они помогли мне даже поделиться своими проблемами, понимаете, рассказать и не чувствовать себя отвергнутым.

Считаю ли я перемену пола грехом? Нет. Благодаря квакерам и маме. У меня мама пастор

Я мог прийти и сказать: «Мама, в интернете информация, что в одной из методистских церквей лесбиянок обвенчали». Когда у нас был христианский фестиваль, ЛГБТ-христиане ходили к маме в церковь. Мама проводила службу со всеми вместе, понимаешь? Она не закрывала свое собрание и не говорила: вон отсюда, такие-сякие. Нет. Наоборот — приходите, будем молиться вместе.

Таисия Ивановна: Я отношусь к этому так: «И милости своей я не отниму у вас, даже если ты опять согрешишь». У Бога милости хватает на всех нас.

Стася: У меня сейчас рак щитовидной железы, третья стадия, я сейчас часто читаю молитву. Молитва помогает простить тех, кто мне когда-то причинил слишком большую боль в жизни, даже того самого мужика, который ко мне приставал в детстве.

Дмитрий (имя изменено). Гей, католик

Впервые почувствовал, что Бог есть, наверное, в подростковом возрасте. Лет в 11-12. Сестра моей бабушки была верующей женщиной, и она рассказывала о Боге. Она жила за городом, в деревне, я тоже часто ездил в деревню к бабушке. Она вставала в пять утра, начинала день с молитвы, у нее был невероятно ухоженный участок. Она всегда пыталась меня накормить, чаем угостить, и как-то переходили на разговоры о вере. Или мы работали в саду, я любил работать с землей. Потом я взял Библию в 12 лет и начал читать. Вечером встречался с друзьями. Я чувствовал себя человеком.

Я задавал вопросы и пытался найти ответы в Библии. Я искал, но видел осуждение. Там ведь четко написано, и я думал: «Что за ерунда такая? Тогда зачем Богу создавать заведомо такого человека? Здесь нестыковка».

Я читал разные православные статьи, в которых говорилось, что это болезнь. Писали люди, которые вообще ничего не понимали. Было такое время, что я злился, старался не думать об этом, хотел все выкинуть. У меня был протест. Я все собрал и убрал под кровать.

Это был парень, мусульманин. Мы с ним познакомились в интернете, он был моряком, мы с ним переписывались по этой тематике. Он звонил, в Россию приезжал. Пока у нас не было ничего, я причащался. А потом, когда начали встречаться, я так же ходил на мессу, но не ходил к причастию, потому что понимал, что не могу взять причастие, потому что я нарушил заповедь.

Я не ощущал это как грех, потому что я полюбил. Любовь — это Бог.

Я молюсь на работе, перед авиарейсом, за всех. Я молюсь утром и вечером или когда сильно разозлюсь. Это как-то остужает. На работе человек, который вызывает отвращение, — я за него молюсь. «Свет во тьме светит, и тьма его не объяла» — эти слова Иоанна для меня суть веры. Иисус Христос действует от любви, как и призывает потом: «Полюби ближнего своего». И еще забрал какого-то разбойника в рай с креста. Он все делает через любовь.

Что бы ни случилось, ты прощаешь все равно, приходишь к прощению. Как христианин ты должен это сделать. Самое главное — я должен себя простить. Это конфликт меня самого и моей природы.

Саша Князев. Католик, трансгендерный мужчина, гей

Мне было 14, я был начинающим ролевиком, читал Толкина. И там есть один эпизод, когда, если кратко, один персонаж отдает жизнь за другого. В общем, меня тогда поразила одна вещь: как бессмертное очень одаренное существо, которое может жить тысячи и тысячи лет, отдает свою жизнь фактически за шлак, который проживет еще лет десять, если не будет убит раньше?

За дикого, совершенно безграмотного воина, пусть и великого, но ведь в масштабе вечности это не имеет значения. И я, наверное, целую неделю ходил и думал, и в этот момент что-то во мне перевернулось. Я уже потом понял, что все мои любимые книги — о любви, и именно об этом. Вот так аккуратно впервые Бог внутри меня проснулся. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Это жертва Христа на кресте — то есть это то, что, видимо, является ключом моей веры. Постепенно я пришел к Богу.

После перерыва я пришел в католический храм. Там я сблизился с одной прихожанкой. Слово за слово, вначале я скрывал, потом все ей рассказал, и она мне сказала: «Лучше бы вы покончили с собой, наша католическая церковь молится о самоубийцах». И я убежал из храма бегом, я понял, что я ее идеализировал, я думал, такая прихожанка, святая женщина, а она сказала, что лучше быть мертвым, чем транссексуальным. Ну, католическая церковь действительно молится о самоубийцах. А потом оказалось через какое-то время, что она рассказала обо мне всем помимо моей воли. Но потом я сам нескольким священникам о себе рассказал, просто хотел узнать, как мне жить.

В брак я вступить не могу, в монастырь я уйти тоже не могу — то есть никаким образом. Меня как бы не должно быть. Для меня церковь есть, а меня для нее нет.

Периодически мне очень больно, я чувствую гнев. А периодически я злюсь на это. Для церкви я являюсь психически больной женщиной, изуродовавшей себя операционно, это так — это факт. Но мне важно причастие, связь с Богом. Я хочу быть в его доме, я хочу быть с ним.

Я гражданин Царства Божьего. С братьями по вере я чувствую гораздо больше именно родственных отношений — не знаю, чуть ли не на уровне крови. Хотя логично — его кровь течет во всех нас. Причастием, его кровью и телом мы объединяемся, я с ними объединяюсь. Отец Онгуен, он вьетнамец, он брат мне во Христе абсолютно точно. Отец Камилус, он малайзиец, он тоже брат мне во Христе. И многие и многие.

Смена пола — это медицинская процедура, которая… Скажем так, некоторые болезни предполагают медицинское вмешательство и медикаментозное. Это вот такая ситуация. Диабетики принимают инсулин всю жизнь, аппендицит оперируют, аденоиды оперируют.

Когда я еще не был в церкви, я пытался жить как предполагает социум. Более того, я вступил в брак, и у нас родился ребенок, но ничего не получилось. Ребенку было два года, и все начало распадаться. Я понял, что не получится, ну никак. Я 12 лет пытался жить как женщина и понял, что не получится, ничего не получится. 

Ну, хожу по воскресеньям и по праздникам на мессу, но я это делаю не потому, что меня кто-то заставляет, а потому, что мне этого хочется самому. Молюсь, конечно. И волонтерю в больнице.

Лана Даневич. Трансженщина, православная христианка; Настя Ева Домани, Христианка, трансгендерка, лесбиянка

У меня все — родители и бабушка — все обращались к Богу и верили, поэтому не знаю почему, но я тоже верю с детства. Я не знаю, мне иногда кажется, что Бог — это все, что нас окружает, это вселенная, это ты, это Настя, это я — все вообще есть Бог.

Когда я ложилась на операционный стол, так как я верующий человек, думала: «Господи, если это страшный грех — ну пускай я не проснусь, зачем я буду во грехе постоянно жить». Я проснулась, и я живу, нормально себя чувствую, у меня семья. Мама меня принимает, у меня есть ребенок, я была замужем, а теперь я с Настей. Ну, значит, это не грех. Значит, это просто коррекция пола, такая же операция, как если бы другая женщина пошла и сделала бы себе пластику носа или груди.

Настя Ева Домани:

Родители меня крестили в довольно взрослом возрасте, ну, не знаю, может, мне было больше десяти лет, по-моему, 11-12. Уже была независимая Украина, Киевский патриархат, тетя настояла, чтобы крестить. После этого мы постоянно ходили с ней и с мамой в церковь, а потом начала сама ходить. Я читала там молитвы, мама говорит: «Тебе надо вот эти молитвы выучить, это очень просто, и когда будут сложные ситуации или просто перед сном читай их, и всегда будет легче». И да, я в этом какое-то успокоение находила, молилась перед тяжелым моментом, который должен завтра наступить в моей жизни, и благодарила Бога, например, за сегодняшний день, за то, что у меня все хорошо, родители живы и здоровы. И за дочку мою всегда молюсь.

Сейчас я прихожу только поставить свечку, помолиться и ухожу, не причащаюсь. До трансперехода мы могли с мамой, с тетей решить: «Пойдем да причастимся». Ну, собственно, так.

Лана Даневич:

Я пришла к батюшке, объяснила всю ситуацию, что я сменила пол, а он говорит: «Вы были крещеной?» Я говорю — да, а он говорит: «Ну, в общем, у вас как бы новая жизнь началась, вы новый человек, вы уже не пользуетесь прежним именем, я готов вас покрестить». И он меня покрестил. А я потом еще крестила в этой церкви ребенка.

Перед переходом я ходила в церковь, обращалась, говорила, что хочу сделать коррекцию пола. И мне говорили «Нет! Это грех». Но если это грех — то зачем тогда жить? Ну как человек-урод может жить, если у него есть возможность сделать пластику или как-то излечить себя? Или как горбатому горб убрать. А я буду с этим жить? Нет, это невозможно. Если у тебя есть возможность сделать то, о чем ты мечтаешь, и ты всегда знала, что так будет, и из-за того, что кто-то говорит, что это грех, ты этого не сделаешь, то просто предашь себя. Это невозможно.

У меня есть подруга с садика — Алена. Мы вместе с детства прошли через многое. Я убедила ее не делать аборт, крестила ее ребенка. А потом ей муж со мной запретил общаться, хотя сам ко мне клеился, а я отказывала. Она со мной не общается. Я считаю это очень большим предательством, и мне очень тяжело такие вещи простить.

Настя Ева Домани:

Про изменение пола, транспереход в Библии нет ничего. Все мнения — от современных спикеров от церкви, и это их трактовка. Я не вижу просто предмета греха в трансгендерных людях. Они точно так же могут любить, иметь детей. Пускай даже кто-то своих, а кто-то не своих — приемных. Это большое счастье, когда есть дети…

Если на уровне момента беременности что-то произошло с матерью, какие-то гормональные изменения и родился трансгендерный ребенок, то никакого его греха нет, потому что он ничего не может изменить

Мне в целом запомнилось, что Иисус в течение всей своей жизни призывал быть терпимее друг к другу, но правильно говорят — нет пророка в своем отечестве. И его по факту мало кто слушал… Зато потом люди почему-то начали задумываться: а о чем он вообще-то говорил, этот Христос? А не стоит ли нам и правда быть добрее друг к другу?

Лана Даневич:

Иисус — он сильный и мудрый. Он действительно любит людей. Он все может простить, он действительно… крутой чувак.

Ольга. Трансгендерная гетеросексуальная женщина, христианка

Из-за того, что я нахожусь рядом с монастырем, захожу туда очень часто. Ставлю свечки, молюсь, чтобы ко мне вернулся мой любимый, который меня бросил.

В католическом храме я чувствую себя чужой, а там не чувствую. Ощущение, что я своя, это мое. Нет ощущения выполнения какой-то формальности. Верю, что есть Бог, верю, что он может меня услышать. Мне это дает успокоение. Я понимаю, что такого нет, но если бы был батюшка, который пошел бы мне навстречу, сказал: «Оля, приди, давай поговорим» — фактически как исповедь… Я бы не отказалась.

Я очень хотела бы на тему перехода с ним поговорить. Я готова идти на контакт, если найдется адекватный батюшка, который захочет, хоть даже не согласится с моим выбором или попытается меня переубедить.

Я программист, пишу коды, работаю с логикой, системами. Я пришла к таким выводам: даже если трансгендерные люди — не задумка Бога, а пусть даже ошибка мироздания, что до нас активно доносят, каждый сбой в системе несет в себе какой-то творческий потенциал, возможность для развития. В таком случае трансгендерные люди все равно оказываются частью системы Бога, пусть даже и в качестве сбоя. Систему создал Бог.

В реальности трансгендерные люди существуют. Понимание того, что я часть мироздания, Вселенной, созданной Богом, дает мне силы, дает мне любовь.

Любой человек, который называет смену пола выбором, ошибается. Потому что это не выбор. Гендер в самом глубинном своем понимании выбрать нельзя. Это дается — и все. Это существует. Человек так рождается. Выбора здесь никакого нет.

Священники, как очень многие люди, иногда понимают это как выбор. И, соответственно, называют грешным выбором, грехом, какой-то придурью. Но человек уже рождается с определенным гендером. И почему-то мысль о смене пола приходит только пяти процентам людей, а остальным не приходит вообще. Им не приходится бороться с какими-то неведомыми искушениями, справляться с собой — они просто живут. Почему тогда этот грех не преследует всех, как, допустим, влечение или гордыня, присущие в какой-то степени каждому человеку? Нужно понять, что в случае с трансгендерными людьми, если не привести видимый физический пол в соответствие с психологическим, все, что их ждет, — дурдом, депрессии, суицид. Последнее — уже смертный грех. Поэтому я не считаю свой трансгендерный переход грехом. Я сделала его, чтобы жить.

Виктор. Отец гея, евангельский христианин

Я никогда не сталкивался с геями, с лесбиянками, у меня не было таких знакомых. Когда я учился на факультете богословия в христианском институте, считалось, что это грех однозначно.

После развода с первой женой наш сын живет с ней в Молдове, я здесь. Сын мне позвонил один раз и плакал. У него отчим такой вэдэвэшник, все дела, бутылка об голову, очень брутальный. Он начал его как-то притеснять по поводу прически, а у него длинные волосы, они покрашены, и, в общем, отчим сказал: «Ходишь как педик». Сын звонит и плачет. Мне пришлось вызвать полицию, позвонить в Молдову, чтобы отчима утихомирили. Но с этого момента я подумал: а если он на самом деле гей — что делать?

Я со своей христианской колокольни смотрел, грех это или не грех. Слышал, что есть церкви на Западе, в Европе, в Америке, которые принимают геев. В России начал искать — в интернете информации нет. Я вышел на какую-то церковь в Канаде, и там, значит, церковь ЛГБТ, прямо конкретно ЛГБТ. Познакомился со служителем и начали беседовать через интернет. Он рекомендовал другого пастора, тот пастор — другого из Америки, и кто-то порекомендовал адрес питерской общины, а оттуда уже я получил контакт московской общины.

Я пришел туда, понял, что там нормальные люди, воспитанные, интеллигентные. Я выдохнул. Потом уже туда пошел с сыном. И он мне в процессе посещения признался уже открыто, что он гей.

По догматике Бог непогрешим. Если он создал этого человека таким, гомосексуальным, — что, Бог ошибся? Ты уверен, что готов назвать его неудачником, что он облажался вот с этим геем или с этой лесбиянкой? Нет, он создал их такими. Кто знает, может быть, он создал геев и лесбиянок, чтобы этих лицемерных, высокомерных верующих, все эти какашки в них чтоб взбурлили, чтобы они увидели, кто они на самом деле, и научились любить ближнего по-настоящему, как этого просит Бог, понимаешь? Он ведь точно так же любит каждого.

Я не люблю своего ребенка

Говорить о том, что материнство может не приносить радость, не принято, при этом многие женщины сталкиваются с послеродовой депрессией и эмоциональным выгоранием, воспитывают детей в одиночку и ощущают оторванность от внешнего мира. Мы поговорили с героинями, не чувствующими себя счастливыми в роли матери и не испытывающими любви к своим детям.

«Я ненавижу материнство за необходимость постоянно жертвовать собой ради других»

История Марии

36 лет, живет в Петербурге, трое детей: старшему пять лет, средней три года, младшему один год

В шестнадцать лет Мария уехала от родителей в Москву. Поступив в университет, стала заниматься походами и активным отдыхом. В летнее время водила экскурсии по Соловкам. В остальное — путешествовала по разным странам. Так продлилось пятнадцать лет. И все это время о детях Мария вообще не думала. Но семь лет назад она решила остаться в Соловках на зиму — одна женщина предложила бесплатно пожить в ее доме, и Мария согласилась. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, через четыре месяца они поженились, и Мария почти сразу забеременела. В то время она глубоко погрузилась в православие, поэтому у нее были мысли о семье и детях. Но при этом и брак, и первый ребенок, как сейчас понимает героиня, были необдуманными, стихийными событиями.

За два года до беременности у Марии была очень активная жизнь, она занималась йогой, спортом, плавала в проруби, каталась на лыжах. «Я была в отличной физической форме. Видимо, Господь мне дал эти два года отдушины. Сейчас я в ужасной форме, практически разваливаюсь», — рассказывает она.

После родов у Марии не было времени ни эйфорировать, ни депрессировать — она сразу вернулась к работе, начала заниматься переездом и другими делами. Депрессия накрыла ее позже — через полгода, когда она стала оставаться с ребенком одна: «Муж был с 7 утра до 8 вечера на работе, с одним выходным. Я сидела с ребенком целыми днями. Все мои бездетные подруги про меня благополучно забыли, будто я перестала существовать. И это было самое тяжелое: бесконечная рутина, колики у сына и плохой сон».

Муж по возможности всегда помогал — он, как говорит Мария, из помогающих мужей. Но все равно семья жила по традиционному распределению ролей: мужчина уходит на работу, женщина остается с детьми. «Всем кажется, что это норма, — говорит Мария. — Мне постоянно говорили: «Да что ты жалуешься, сидишь дома с одним ребенком». На самом деле, это тяжело, потому что меня в моей жизни нет, есть только ребенок. Только я отвернусь, он начинает пищать. Только начну заниматься своими делами, он сразу требует внимания».

По словам психолога, доулы и автора проекта «Бережно к себе» Дарьи Уткиной, стандарты и ожидания от мам в современном мире гораздо выше по сравнению с теми, что были в XX веке. Теперь им надо не только много стараться, но еще и ни в коем случае не переборщить в своем стремлении быть хорошей матерью в потоке интенсивного материнства. И быть только домохозяйкой уже недостаточно. При этом традиционных практик поддержки все меньше: во многих странах сады и няни стоят дорого, декреты короткие, а нормальный семейный доход должен складываться из двух зарплат. Часто еще происходит так, что бабушки и дедушки далеко, помощи нет, плюс город не предназначен для детей. «На фоне этого женщинам в XXI веке сложно не замечать, насколько драматически не совпадают ожидания от них и реальность. Либо им приходится прикладывать слишком много сил, чтобы этим ожиданиям соответствовать», — объясняет Дарья.

Подробности по теме

Интенсивное родительство: как стремление к успеху может навредить ребенку и его маме

«Современное материнство становится все более разнообразным, — говорит социолог Ольга Савинская. — С одной стороны, есть один тренд на модернизацию — стремление к равноправию, изменению сложившихся ролей в семье, ощущению трендов будущего. Но параллельно с этим продвигается консервативная идеология на сохранение традиций и устоев, успешно существовавших в прошлом. Люди, разделяющие консервативные устои, считают их проверенными временем и потому верными». Видя вокруг себя разные практики и ценности родительства, молодое поколение становится более рефлексивным: они все больше размышляют и делают выбор, как же выстраивать отношения с супругом и с ребенком. Поэтому вместо следования традициям они начинают идти по своему индивидуальному пути. Именно эта рефлексия подталкивает на публичные разговоры о том, что материнство — это не легко и просто, это адский труд. Женщины все больше говорят о том, что это физически тяжело: терпеть, не спать, быть начеку, оставаться всегда позитивно настроенной к маленькому человеку, который пока еще не умеет учитывать потребности матери и отца

Мысли о том, что Мария устала от материнства, окончательно пришли вместе с третьим ребенком. За три дня до того, как узнать о беременности, она продала свою туристическую фирму. Оставшись без опоры и будучи физически истощенной, Мария стала задумываться об аборте, несмотря на свои религиозные убеждения. «Мы все бросили и улетели с семьей в Таиланд, потому что мне хотелось сбежать. Там уже у меня начался токсикоз, и я физически ощутила, что во мне ребенок. И, конечно, уже ни о каком аборте не могло быть и мысли». Мария вспоминает, что тогда чувствовала только растерянность и страх за будущее: «Думала, что я буду делать с тремя детьми?! Только на горизонте появился выход в люди, а тут опять эти тряпки и подгузники».

Свои эмоции Мария никогда не держит в себе. Она может отправить детей в другую комнату, если ей нужно заняться своими делами, может прикрикнуть. Муж осуждает ее: ему не нравится, что она может сидеть в телефоне, вместо того чтобы играть с детьми, он не приемлет, когда на детей поднимают голос. «Если я устала или мне нужно побыть одной, я могу это сказать даже в грубой форме. В отличие от моего мужа — он терпит до последнего. Считает, что все для детей. А я нет: сначала сама поем, а потом их покормлю. Это мой клапан предохранения от выгорания. Я всех пошлю, если я хочу спать. Не буду с ними играть. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я довольно открыта в своих проявлениях, даже если этот вариант поведения в обществе не принят».

«Чаще всего с выгоранием сталкиваются мамы в западных странах, где есть индивидуализм, где женщины более независимы: США, Канада, европейские страны. В США больше всего матерей с выгоранием, — рассказывает психолог Алена Прихидько. — Конечно, когда женщина уставшая, в частности, от того что старается стремиться соответствовать стандартам хорошей матери и постоянно испытывает тревогу за своего ребенка, это ведет к тому, что мама оказывается на грани истощения. А когда ты истощена, очень сложно испытывать чувство любви».

Статистики по материнскому выгоранию в России нет. Но Дарья Уткина объясняет, что из 1,5 млн родов, которые происходят в стране ежегодно, примерно 300 тыс. женщин сталкиваются с послеродовой депрессией. Еще примерно столько же, судя по первым исследованиям, испытывают симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) после родов. Еще часть из них экстремально устали и выгорели. Это не отдельные группы, многие сталкиваются со всем сразу, а кому‑то достается что‑то одно.

Марии сложно быть матерью, потому что дети не дают ей жить жизнью, к которой она привыкла и которая приносила ей удовольствие. Но при этом детей она в этом старается не винить. «Я люблю своих детей, но материнство ненавижу, — говорит Мария. — Дети умиляют меня своими мордашками, глупыми поступками и смешными шутками. Я ненавижу материнство как таковое — за необходимость постоянно жертвовать собой ради других».

«Мне ужасно надоело сидеть с ними дома, играть в эти дурацкие игры, убирать за ними. Быт тоже играет в этом большую роль, потому что бесконечная уборка, которая не имеет никакой благодарности или обратной связи, утомляет.

Ты все делаешь на автомате, как обслуживающий персонал своих детей. Мне тяжело эмоционально включаться в них. Старший хочет мне что‑то рассказать, средняя хочет послушать, какая она красивая, младшему просто нужен физический контакт. И получается, что я задолбанная и затроганная ими постоянно».

Мария уверена, что легче ей не будет никогда. Возможно, станет проще, когда дети вырастут, но там появятся другие проблемы, например, финансовые. Все близкие говорили ей, что тяжело только до года, а потом постепенно становится легче. Но она этого не чувствует.

«Когда я говорю маме, что я ненавижу своих детей, она отвечает: «Маш, это твои дети. Все это пройдет, не думай об этом». Почему‑то к чувствам матерей у нас вот такое отношение. Все, ты родила — терпи. С тобой сидели, а теперь ты сиди».

Среди разного спектра эмоций, которые испытывают матери, ненависть заметнее всего. «У любой мамы есть установка, что она обязана постоянно чувствовать к детям любовь, — говорит Алена Прихидько. — И в первый раз, когда она испытывает чувство нелюбви, это событие становится для нее очень ярким и пугающим. Она начинает долго его анализировать и в итоге может прийти к самым разным выводам. Например, думать, что она плохая мать».

«Сейчас я пытаюсь принять материнство, — говорит Мария. Осознать, что еще минимум пятнадцать лет они будут детьми. Я пытаюсь не запрещать себе чувствовать все эмоции, которые у меня возникают. Возможно, это поможет мне стать полноценной матерью, и я перестану убегать от своего материнства».

Подробности по теме

«Я ужасная мать, и я не люблю своего ребенка»: что такое послеродовая депрессия

«Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит»

История Ольги

37 лет, живет в США, старшему сыну три года, младшему — один

«Когда женщины говорят, что им тяжело, это значит, что им тяжело. Не нужно говорить, что так у всех», — рассказывает Ольга, мама двоих мальчиков. Она родила первого сына в 34 года. У мальчика подозрение на синдром Аспергера (СА), который выражается в проблемах коммуникации и социального поведения, с сопутствующей дисфункцией сенсорной интеграции (это состояние, при котором сигналы, поступающие от разных органов чувств, не организуются в адекватную поведенческую реакцию. — Прим. ред.). Он не чувствует голода до тех пор, пока у него не появятся боли в животе. Не понимает, когда хочет в туалет, боится громких звуков. Несмотря на то что он может разговаривать, свои желания и негативные чувства он выражает через истерику, агрессию или аутоагрессию (причинение психологического или физического вреда самому себе. — Прим. ред.).

До появления сына Ольга работала с детьми и знала, что это тяжело, что родительство — это определенные усилия и жертвы. Она понимала, что за воспитанием ребенка стоит титанический труд, но при этом дети ей нравились.

Сразу после родов Ольга не почувствовала эйфории, о которой рассказывают многие женщины: «У меня было только чувство облегчения, что это наконец-то закончилось. Не сказать, что роды были очень тяжелые. Я рожала дома с акушеркой. Но сам процесс был ужасен. И когда он родился, я выдохнула». В первые две недели у Ольги начались проблемы с грудным вскармливанием. Ребенок постоянно плакал и очень мало спал. До семи месяцев она помнит только постоянный крик сына, других воспоминаний практически нет. Потом, когда малыш научился ползать, стало немного легче.

Одно из проявлений СА — отсутствие привязанности. «Тяжело воспитывать ребенка, который к тебе не привязан. Это очень большая проблема. Мой сын может убежать в любой момент, он может быть холоден и отстранен при общении со мной — не смотрит в глаза, не улыбается, не обнимает. До трех лет он очень много кричал. Все его эмоции выражались через ор. Представьте, что рядом с вами все время находится орущий человек. Он по-другому с вами не общается, только через ор. У нас в доме звенит стекло от его криков. С ним — как ни с какими другими — верна пословица: что посеешь, то и пожнешь. И сеять туда нужно много».

Были и светлые моменты, когда сын вел себя менее тревожно. Иногда это длилось по две-три недели. Тогда у Ольги и ее мужа просыпалась надежда, что все может наладиться. Но каждый раз все начиналось заново: «Это нахождение в постоянном рабстве. Твоих потребностей вообще нет: ни поесть, ни в туалет сходить, ни поспать — все игнорируется в любое время дня и ночи».

Помощи у Ольги не было: до года она целыми днями сидела с сыном одна. Муж был днем на работе, бабушки и дедушки не помогали: «Вечерами, после работы муж подключался к заботе о сыне. Он сильно уставал, у него тоже началось выгорание. В результате у нас накапливалось раздражение друг на друга». Ольга старалась всячески успокаивать сына, но наступал момент, когда силы были на исходе. Тогда она просто уходила в другую комнату, чтобы выдохнуть самой, потом возвращалась и снова часами утешала младенца. Когда малыш научился ходить, Ольга стала закрываться в ванной с наушниками. Почти никто из близких не мог просто выслушать и поддержать ее, все пытались дать совет, настаивая на том, что «все скоро пройдет». Ольгу всегда это очень раздражало: «Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит. Да, становится в чем‑то легче, но в чем‑то тяжелее. В моем случае, чтобы что‑то изменилось к лучшему, нужен постоянный титанический труд. Мне просто хочется, чтобы меня выслушали: без комментариев, оценки, советов».

Матери часто сталкиваются с обесцениванием своих переживаний. При этом от источника переживаний — ребенка, добиться эмпатии трудно. «Мамам необходимо научиться сочувствовать себе самостоятельно, — говорит Алена Прихидько. — Ждать сочувствия от детей нет смысла — они находятся совершенно на другом уровне развития и до определенного возраста не способны на это.

Важно давать себе понимание и поддержку. Можно заботиться о себе, разговаривая с собой так, как вы бы говорили с человеком, которого любите.

А может быть, даже подумать о том, что вместе с вами еще сотни тысяч мам также переживают такие же чувства и устают. В таких случаях нужны люди, которые могут выслушать, дать тепло и поддержку. Люди, которые помогут создать пространство, куда вы сможете вылить свою боль, и не будут осуждать».

Ольга вспоминает, что она была полна сил перед родами и в роль матери входила с хорошим психологическим ресурсом. Но через несколько месяцев началось выгорание, а за ним послеродовая депрессия: «Я все держу в себе, пыталась работать с психологом, но, к сожалению, неудачно. И у меня злость выливается в аутоагрессию. Если я испытываю сильный стресс, то я начинаю вредить себе — могу расковырять пальцы до крови, например: это меня успокаивает. Руки резать не буду, конечно. Но какие‑то навязчивые движения меня успокаивают».

Когда малышу было два месяца, Ольга целовала его в щечку, а он начинал плакать из‑за этого. Со временем она поняла, что сына нельзя лишний раз обнять, потому что ему это неприятно. «Он нам не улыбался. Представьте, что в нашей жизни появился агрессор, как можно его полюбить?»

Все время Ольга внутренне боролась с собой, переживая постоянные эмоциональные качели — от жалости до ненависти: «Кажется, что вот-вот немножко себя дожму и точно его полюблю. Вроде держишься-держишься — и снова сваливаешься. Ругаешь себя за то, что ничего не получается». При этом Ольга ответственно относится к материнскими обязанностями: много времени тратит на занятия с сыном и воспитание, обходится без криков и наказаний.

Когда в семье Ольги родился младший сын, у старшего появилась ревность. Она боялась оставлять детей одних в комнате даже на пару минут, потому что знала, что старший сын может навредить младшему. Он мог подбежать и ударить малыша своей головой об его голову. «Мне сносило башню в такие моменты, я была готова просто сразу его придушить и выкинуть в окно», — рассказывает Ольга.

Практически у всех матерей есть установка, что детей нужно любить, объясняет Алена Прихидько. Мы живые люди, и у нас могут возникать самые разные эмоции по отношению к детям. Когда мамы начинают себя бичевать за негативные эмоции, они вступают в замкнутый круг: рассердилась на ребенка, отругала его, а потом себя за то, что плохая мать. «Любовь — это эмоция, все эмоции носят кратковременный характер, то есть они не могут длиться долго. Они длятся десятки секунд, а потом сменяют друг друга, — говорит Прихидько. — Любовь — такая же эмоция, как и стыд, радость, страх. И любить ребенка 100% времени невозможно. Уставшей маме сложно испытывать чувство любви, потому что на фоне выгорания у нее возникают другие чувства. Когда ребенок — основная причина усталости, то по отношению к нему мама может испытывать совершенно разные эмоции, в том числе негативные». Например, как объясняет психолог, злость — это абсолютно нормальная негативная реакция матери в ситуации, когда ребенок не слушается, потому что его поведение создает препятствие для нее. Злость возникает тогда, когда мы хотим изменить то, как думает другой человек, и мы хотим, чтобы он начал думать по-другому. Если нас кто‑то не уважает, у нас возникает злость, потому что мы хотим изменить это. Вторая частая причина — несправедливость. И родители чувствуют несправедливость постоянно: они очень много делают для детей, а те не ценят этого и не отвечают взаимностью, потому что пока не способны на это.

Сейчас, спустя три года, Ольга признается, что смогла принять сына: «Мне очень помогла теория привязанности. У него даже поведение стало налаживаться понемногу. От мужа можно уйти, с родителями можно не общаться, а от ребенка никуда не деться. Он уже родился, уже есть, даже если ты от него куда‑то ушла и отказалась (что я вообще себе не могу представить), то он все равно где‑то существует, и ты несешь эту ответственность. С мужем можно развестись и через пару лет уже не знать, где он и что он. С ребенком так не получится».

С теорией привязанности работают многие психологи, которые специализируются на проблемах материнства. Она сводится к тому, что взрослый полностью заботится о ребенке до тех пор, пока тот сам не сможет позаботиться о себе. Когда у взрослого возникает привязанность, он чувствует ответственность за ребенка — это помогает родителю не только ухаживать за ребенком и помогать ему, но и получать от этого процесса удовольствие. При этом привязанность не обязательно должна быть связана с любовью. Согласно этой теории, ребенок, получающий достаточное количество заботы от взрослого, быстрее становится самостоятельным.

На вопрос, любит ли Ольга сына, она честно отвечает: «В течение первых трех лет я искренне признавалась себе, что не любила сына. Но я всегда хотела его любить.

Общалась с друзьями, спрашивала совет. Я поняла, что многие плывут в той же лодке, только не признаются в этом себе. В обществе не принято говорить о нелюбви родителей, особенно матери, к детям».

«Мне бы хотелось, чтобы общество, особенно в России, пересмотрело отношение к матерям и материнству, — говорит Ольга. — Это отношение «родила — сиди дома» чувствуется во всем. Не везде есть пеленальные столики, не везде есть места для ребенка, не везде тебе с детьми рады вообще. И фраза «у всех так» раздражает. Я помню, что мои подруги мне постоянно говорили: «Ну ты чего, дети — это же такая радость». А я думала, что со мной что‑то не так, что я такая ущербная. И получается, что общество порой забивает последний гвоздь в гробик. Я думаю, что смогла бы намного раньше принять сына, если бы в моем окружении было больше неравнодушных людей».

Подробности по теме

«А зачем ты его рожала?»: как общество стыдит мам и почему нельзя этого делать

«В какие‑то моменты я просто хочу, чтобы ее не было»

История Анны (имя изменено по просьбе героини)

41 год, живет в Москве, двое детей: старшей дочери — пятнадцать лет, младшему сыну — два года

«Проблемы есть в любом материнстве, но когда ты выращиваешь ребенка без любви к нему — это тюрьма», — говорит Анна. Она родила первую дочь в 26 лет — из‑за проблем с репродуктивным циклом женщина была уверена, что не сможет зачать ребенка без соответствующего лечения. Поэтому новость о беременности стала для нее неожиданностью.

«У меня сильно болел живот, я не могла носить сдавливающую одежду. И думала, что у меня опухоль или рак. В таком состоянии ужасного ужаса я пришла к врачу, и мне сказали, что у меня девятая неделя», — рассказывает женщина. Анна к тому моменту уже задумывалась о родительстве, хоть и не планировала стать матерью в ближайшее время. Но мыслей об аборте у нее не возникало — она знала, что в таком случае у нее слишком высок шанс остаться вовсе без детей.

С отцом ребенка на тот момент Анна рассталась. Он был младше, она не испытывала к нему серьезных чувств. Но после новости о беременности они сошлись, стали жить вместе и вскоре поженились. В то время Анна училась на вечерке в МГУ и бросать учебу ей не хотелось. На помощь пришла мама мужа — все основные обязанности по уходу за ребенком и по дому она взяла на себя.

Почти всю беременность Анна с мужем ждали мальчика — это показывали несколько УЗИ, сделанных в разных клиниках. Но на седьмом месяце они внезапно узнали, что будет девочка: «Кажется, я тогда неделю плакала. То есть да, я поняла, что у меня в животе живая здоровая девочка. Но я оплакивала своего мальчика. Это может казаться смешным, но в тот момент это была трагедия для моего сознания».

«Роды были очень непростые, — вспоминает Анна. — Врач хотела делать мне кесарево, хотя показаний для него не было. А я хотела родить сама. В итоге процесс все равно пошел не самым естественным путем. Я была одна, испугана, мне было больно: я лежала ночью под капельницей, а врач ушла спать. И когда она проснулась, у ребенка уже была гипоксия. Все сразу побежали, повезли меня в операционную, и врач по дороге приговаривала: «Ну вот, я же тебе говорила».

Подробности по теме

«Тяжело одновременно защищаться и рожать»: истории женщин, переживших насилие в родах

Из‑за осложнений Анна смогла увидеть дочь только через три дня после родов. На фоне всех остальных детей София (имя изменено) для Анны была самой красивой — у малышки были гладкая кожа и длинные ресницы. Но ощущения близости женщина не почувствовала: «Казалось, что мне ее просто выдали. Очень хорошенького, симпатичного младенца. Но причем тут я, было непонятно. Между нами не было никакой связи и никакого ощущения, что я как‑то причастна к ее появлению».

После приезда домой чувство отчужденности к дочке только усилилось. По словам Анны, бабушка всю жизнь хотела дочку, и поэтому была безумно рада внучке. В какой‑то момент Анна почувствовала себя проводником, через которого София пришла в мир для бабушки и отца. Поскольку бабушка практически взяла на себя роль мамы, Анна смогла быстро вернуться в свою обычную жизнь — на учебу и работу, — не тратя много времени на уход за ребенком.

По словам Дарьи Уткиной, чувство отчужденности к ребенку у мамы может возникнуть по разным причинам. Самые частые из них: нежеланный ребенок или неожиданная беременность, беременность вследствие насилия, длительная разлука с ребенком, когда основным взрослым для него становится кто‑то другой, эмоциональное выгорание, сильная усталость, депрессия (не обязательно послеродовая). Иногда чувство отчужденности к ребенку может быть проявлением чувства отчужденности по отношению вообще к любым близким. Чаще всего на формирование такого отношения влияют сразу несколько факторов, связанных как с эмоциональным состоянием мамы и ее опытом, так и с обстоятельствами, в которых она оказывается.

София росла очень высокочувствительной. Анна вспоминает, что когда дочь была ребенком, любая трудность сразу же вызывала у нее истерику. «Меня это раздражало до трясучки, до ненависти. Когда она без остановки истерически орала из‑за какой‑то мелочи, я кричала: «Уберите это от меня».

Когда София подросла, Анна начала понимать, что их с дочерью чувства взаимны: дочка тоже не давала ей столько тепла, сколько бабушке. Наблюдая за тем, как мама мужа относится к ребенку — с безусловной любовью и принятием, — и сравнивая это со своим отношением, Анна стала думать, что она плохая мать: «Я все время думала, что я мать-говно — и ребенок у меня поэтому такой истеричный. У меня постоянно возникали мысли, что я должна ее куда‑то отдать. Думала, пускай бабушка ее удочерит, потому что я очень плохо с ней справляюсь. Я в ужасе, когда меня оставляют одну с ребенком».

«Я ее не люблю, мне с ней тяжело, неинтересно. В какие‑то моменты я просто хочу, чтобы ее не было. Она не приносит мне ничего хорошего, но при этом много чего у меня забирает», — говорит Анна.

Она признается, что бывали случаи, когда она хотела навредить дочери — накричать или отшлепать, при этом хорошо понимая, что это неприемлемые методы воспитания.

С ранних лет бабушка стала брать ребенка на каникулы в Молдавию, где у нее была дача. Анна любила это время и не страдала в разлуке с дочерью. Когда Софии исполнилось десять лет, родители развелись. «После развода у меня случилась настоящая депрессия, но к психиатрии было очень предвзятое отношение. Я думала, что справлюсь сама, но справлялась очень плохо», — рассказывает героиня. Бабушка тогда переехала в Крым, построила там дом и предложила забрать внучку на лето. Анна сразу согласилась, потому что была уверена, что бабушка в Крыму гораздо лучше мамы, которая борется с депрессией, и папы, который не может определиться, как ему жить дальше.

София уехала. Сначала на лето, а потом бабушка предложила ей остаться еще на пару месяцев теплой осени. В итоге наступила зима, София пошла в школу, потом записалась в художественную школу. Каждый раз, когда Анна спрашивала дочку, не хочет ли она вернуться домой, девочка отвечала, что еще немного побудет у бабушки. В итоге совместными обсуждениями было принято решение, что дочь будет приезжать в гости к Анне несколько раз в год.

«Это чувство отчуждения не проходит, и я не уверена, что когда‑нибудь пройдет. Моя дочь — неласковый, неэмпатичный ребенок. С возрастом все становится легче, просто потому что она становится более самостоятельной. С ней можно договориться, можно переключиться на какие‑то другие дела. Уже нет такой тотальной зависимости. Но любовь внезапно не возникнет», — говорит Анна. Она помнит и светлые моменты, проведенные с дочерью, когда ей казалось, что они становятся ближе. И моменты, когда Анна чувствовала любовь по отношению к дочери. Но, по ее словам, это чувство очень хрупкое. И когда случается очередной конфликт, эмоциональные откаты происходят очень быстро.

В последний приезд дочери все так и произошло. Когда София приезжает в Москву, то живет с Анной, ее мужем и младшим братом, к которому она, по словам героини, ревнует. Однажды София захотела встретиться с папой, они с Анной договорились, что днем дочка делает дела по дому, а вечером поедет к папе. Но получилось так, что дома остались только одни ключи. Как только Анна сказала об этом дочери, та сразу заплакала, позвонила отцу и в истерике сказала, что мама запирает ее дома. Бывший муж позвонил Анне и пригрозил полицией, если та немедленно не выпустит ребенка из дома. «Меня всю трясло и колотило, я отпустила ее к папе. А через пару дней через бабушку я узнаю, что дочь собирается жить у отца», — рассказывает женщина.

После этой ситуации Анна написала пост в группе для матерей в фейсбуке с просьбой дать совет: что делать, когда отец ребенка угрожает полицией. Она подробно описала свою историю, и за 15 минут под постом появилось полсотни гневных комментариев о том, что Анна — отвратительная мать, а дочке очень не повезло.

Анна признается, что не чувствуют вины, хотя у нее есть ощущение, будто она должна была ее чувствовать: «Маму, которая отклоняется и не соответствует каким‑то традициям и нормам, будут осуждать. То, что я отдала дочь бабушке, автоматически делает меня монстром, а ее несчастным и бедным ребенком. Но если бы я выращивала ее самостоятельно, убивая свою и ее психику, это было бы правильно?»

«Женщины сожалеют о материнстве по-разному, — объясняет Дарья Уткина. — Довольно мало тех, кто испытывает только это чувство. Чаще это амбивалентные переживания: и сожаление, и любовь, и гнев, и радость. И именно с этим бывает тяжелее всего. Потому что многие считают, что материнство — это только счастье, а все остальные чувства испытывать странно и плохо».

Современным матерям очень важно знать, что злиться на ребенка или жалеть о том, что с появлением ребенка в жизни стало меньше свободы и больше обязанностей, — это нормально.

К младшему сыну у Анны совсем другие чувства. При том что роды были гораздо сложнее, Анна потеряла много крови и попала в реанимацию. Но когда она увидела сына, то сразу почувствовала связь, которой не чувствовала со старшей дочерью: «Были совсем другие ощущения. Сразу появилась включенность: я знала, это мой ребенок, я его родила».

Сейчас Анна сожалеет, что не может испытывать к дочери тех же чувств. Переживает, что дочь не может быть с ней близка так же, как с бабушкой. Но она уверена, что выбрала лучший расклад для себя и для нее.

Анна считает, что включенность в ребенка — это залог счастливого материнства: «Когда она есть, даже если тебе тяжело, ты понимаешь, ради чего ты все это терпишь. А если включенности нет, то это каторга — тебе остается просто ждать, пока ребенок повзрослеет, уйдет во взрослую жизнь, и ты станешь свободна. И нет никаких гарантий, что эта включенность возникнет у каждой мамы. Это нарушение химии может появиться когда угодно. И непонятно, что делать мамам в таких ситуациях. Мне очень помогло знание теории привязанности и понимание, что ребенок таким будет не всегда, она повзрослеет и изменится. И вообще понимание психологии детства и воспитания может помочь снизить уровень неблагоприятного взаимодействия с ребенком. Сейчас я знаю, как сделать наши отношения менее травмирующими и более приемлемыми, и я таким образом сама могу посеять почву для здорового развития своего ребенка».

Я не могу общаться с матерью и ненавижу себя за это. Как живут люди с комплексом вины

Источник: Сноб (snob.ru), Москва, 6 сентября 2020

Чувство вины знакомо каждому. Но как жить, когда оно становится деструктивным и приобретает патологические формы? Люди с синдромом вины рассказали «Снобу», кто в детстве навязал им это ощущение и как оно осложнило их взрослую жизнь.

История Александры

Мне лет пять, сестре около трех. Мы балуемся. У мамы не получается нас успокоить, поэтому она ложится на диван, закатывает глаза и просит позвать соседку: «Я умираю!» Мы верим ей (мама сильно болела, мучилась астматическими приступами удушья и все мое раннее детство лежала в больницах), плача, обещаем слушаться, и просим: «Только, пожалуйста, мамочка, не умирай!» С тех пор я очень боюсь смерти и часто о ней думаю.

Я поздний ребенок. Моя мама выросла в консервативной семье. Она с детства внушала нам с сестрой, что добрачный секс — плохо, девушки, потерявшие невинность до свадьбы, — проститутки, а сам секс — грязь и мерзость и нужен только для рождения детей. Думаю, эти взгляды объясняются еще и тем, что она вышла замуж за нелюбимого человека, который был сильно старше ее. Это был своеобразный брак по расчету: матери нужно было зацепиться в большом городе, а отцу, для которого это был второй брак, была нужна бесплатная домработница. Когда, будучи подростком, я делилась с мамой своими любовными переживаниями и неудачами, она могла назвать меня идиоткой и сказать, что я сама виновата, потому что приличные девочки за мальчиками не бегают. Вместо поддержки и слов утешения я слышала только обвинения и упреки. При этом я не могу сказать, что чувствовала себя нелюбимой или недооцененной во всем остальном.

До 18 лет матери удавалось держать меня в ежовых рукавицах. Потом я начала «бунтовать»: перекрасила волосы в черный и сделала пирсинг. Отношений у меня по-прежнему не было. Мама постоянно контролировала, где я и с кем. Невинности я лишилась за два месяца до своего двадцатилетия. Мама уехала отдыхать к сестре, и я могла гулять допоздна с кем хочу. Отец относился к этому спокойно. Это был секс ради секса. Природа начала брать свое в 16 лет, но как-то возможности не было. А тут я просто переспала с парнем, которого знала пару недель. Помню, первой моей мыслью было: «Теперь меня никто не возьмет замуж».

С тех пор каждый раз, вступая в отношения или занимаясь сексом с новым партнером, я чувствую себя виноватой. Меня беспокоит, что они подумают обо мне плохо, хотя они и не думают. Я не хочу, чтобы они считали меня шлюхой. Эта установка, вбитая мне в голову еще в детстве, не дает мне спокойно жить, хотя мозгом я понимаю, что все это глупости.

Когда мать узнала, что я не «девочка», она сказала, что разочарована, что я ее опозорила: «Ты совершила “ошибку”, надеюсь, “ошибаться” (читай: заниматься с кем-то сексом до брака) снова не будешь». До сих пор, когда мы ссоримся, она иногда может назвать меня проституткой только за то, что у меня было больше одного партнера, да еще и до брака. При этом секс в моей жизни случался нечасто, и я никогда не изменяла постоянному партнеру, даже если спала с ним пару раз в год, до полного разрыва отношений. Ну вот, я опять начинаю оправдываться…

Сильное чувство вины повлияло не только на мою сексуальную жизнь. Мама, привыкшая жить нашей с сестрой жизнью, так и не смирилась с тем, что мы выросли. Когда в 25 лет моя сестра решила жить отдельно и съехала, мать со слезами на глазах обвиняла ее в неблагодарности, в том, что она «бросила на произвол судьбы пожилых родителей» и т. п. Отец, надо сказать, воспринял переезд дочери как само собой разумеющееся и не делал из этого трагедии. Я съехать так и не смогла. Чувство вины, любовь к родителям и ощущение того, что семья важнее всего, взяли надо мной верх, хотя я и понимаю, что съехать — не значит бросить. Ну и родители у меня действительно пожилые, я немного помогаю им финансово (что также не дает мне снимать жилье) и выполняю разную мелкую работу по дому: от хождения за продуктами в магазин и записи в поликлинику до прибивания полочек и починки ноутбука.

Все было бы нормально, но мать до сих пор пытается меня контролировать и лезть в мою личную жизнь («Хорошие девочки так себя не ведут!» — «Мама, я взрослая женщина! Хватит разговаривать со мной как с маленькой!»). Я пытаюсь отстаивать свои границы и учусь говорить «нет». Часто это заканчивается ссорой. Я срываюсь и ору матом, что меня все *** [достало], что я так больше не могу. Если мама проезжается по больному, могу ее послать. Раньше я всегда молчала, терпела ее оскорбления, но потом мне надоело. В ответ слышу, что я не имею права ее оскорблять, а она может это делать, потому что это она меня родила, а не наоборот. За эти срывы я потом очень себя виню. А мама начинает рассказывать подругам, что дети неблагодарные и не нужно им посвящать свою жизнь.

В последнее время я много плачу и думаю, что лучше бы я переехала. «Ну и съезжай! — говорит она, а потом почти сразу: — И ты туда же! Да я на вас всю жизнь положила, ночами не спала!» К слову, мать до сих пор безуспешно пытается вернуть мою сестру в отчий дом, пробуя повлиять на нее через родителей подруги, с которой сестра снимает квартиру. Мои разговоры на тему, что сестра давно уже взрослая, самостоятельная, независимая и не нужно вмешиваться в ее жизнь, приводят только к одной реакции: «Я не вмешиваюсь! И вообще, я мать, я знаю, как лучше. Она должна жить дома. Вот когда замуж выйдет, пусть делает что хочет».

Мама, в силу обстоятельств, так и не подала «стакан воды» своей матери. За лежачей бабушкой, которая жила в другой стране, много лет ухаживала моя тетя. Она так и не устроила свою жизнь. Иногда мне кажется, что со мной будет так же и что я освобожусь, только когда мамы не станет. Я ненавижу себя за эту мысль. И очень боюсь этого момента: я люблю родителей и не хочу их терять.

Все эти выяснения отношений и грызущее чувство вины отнимают очень много энергии, поэтому я стараюсь не выходить из комнаты и свести общение с мамой к минимуму, а это сложно — мы же живем в одном доме. Ну и, конечно, потом мать начинает обижаться, что я с ней мало общаюсь, а я опять начинаю терзаться чувством вины. И так по кругу.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Многие психологи считают, что причиной ощущения вины у взрослых является строгое или даже жесткое воспитание, которое не учитывает потребности ребенка. Мать Александры использовала манипулятивные приемы, внушала девочке, что та обязана оправдывать ее ожидания, часто идеалистические. Чувство вины, навязанное девочке, использовалось как рычаг влияния на ребенка.

Человек, выросший в такой семье, как бы проживает не свою жизнь. Комплекс вины заставляет его постоянно угождать родительской воле. Он испытывает страх перед выбором: выбирает, кем быть, с кем жить, как себя вести, не самостоятельно, а с оглядкой на родителей. При этом ему кажется, что он недостаточно хорош в своем деле, в своих отношениях с партнером, детьми, друзьями. Чувство вины мучительно и доставляет огромный дискомфорт, который не дает чувствовать себя счастливым.

История Марьяны

Мама всю жизнь говорила мне, что я какая-то неправильная, что я ни с чем не справлюсь и ни на что не способна. Я ей верила и с детства жила с ощущением тревожности, думая, что так живут все. Только в прошлом году, когда из-за панических атак я обратилась за помощью к психотерапевту, у меня начали открываться глаза.

Мама с детства меня стыдила и винила во всем. Помню, однажды поздно вечером я, маленькая, проснулась и не нашла маму рядом. Я очень испугалась и, громко рыдая «Мама! Мама!», выбежала на крыльцо. Тут она появилась и, вместо того чтобы меня успокоить, начала орать, что мне должно быть стыдно, что я позорю ее перед соседями, такая большая — пугаюсь! Еще случай. Мы с мамой поздно возвращались домой. Идти было далеко, и нас взялись подвезти какие-то солдаты. Их было трое. Мама, тревожный человек, напридумывала себе что-то и начала плакать. Может, боялась ехать одна с тремя мужчинами. (Позже она рассказывала подруге, что не знает, что на нее тогда нашло.) Я испугалась и, не понимая, почему мама рыдает, тоже начала реветь. В итоге нас высадили на обочине. Мама начала кричать, что это сделали из-за меня и не надо было мне плакать. И таких ситуаций, когда меня делали виноватой, было много.

Вообще, мне кажется, что мы с младшим братом для мамы были чем-то вроде кошек: если мама была в хорошем настроении, могла погладить по голове, если в плохом — нам не стоило путаться у нее под ногами. У мамы была присказка, которой она пугала нас с братом, если мы не слушались: «Вы еще ко мне подскочите». Услышав это, мы кидались делать все. Правда, она нас не била. Бил наш отец-алкоголик — я до смерти его боялась. Мама это знала, но ничего не делала — ей плохо даются любовь и поддержка. Поэтому с детства я старалась быть максимально удобной для родителей: тихо сидеть, мало разговаривать, лишний раз ничего не просить, лишь бы они не сердились. Я считала, что так они будут меня больше любить и меньше ругать.

Через несколько лет мать развелась с отцом и частенько говорила нам с братом: «Если вам что-то не нравится, живите с ним». У меня было ощущение, что маме все равно, есть мы или нет. После развода мне ее ужасно не хватало: она много работала и практически все свободное время проводила с подругами. На фоне пережитого стресса в 16 лет у меня развились социофобия и обсессивно-компульсивное расстройство, позднее — генерализованное тревожное расстройство. Мы с психотерапевтом до сих пор работаем над этим.

Я поступила в университет, но позже бросила учебу из-за накрывшей меня на третьей сессии депрессии. Мама тогда как раз начала намекать, что не знает, чем платить дальше за обучение. А я уже была так вымотана, что в каком-то смысле решила сделать ей «одолжение», бросив все. Я думала, что недостаточно умна, чтобы учиться в университете, и мне нужно идти работать продавцом, как мама. Хотя все предыдущие сессии я сдавала успешно. После этого мама постоянно говорила мне, что я неудачница, что теперь у меня единственный выход — найти богатого мужа и жить за его счет, потому что толку от меня все равно никакого. Манипуляции, вранье, сарказм, обесценивание, критика и постоянное убеждение в том, что я беспомощная, подавались как забота обо мне. Поэтому я долго идеализировала маму и верила, что проблема исключительно во мне, что во всем виновата я. Доходило даже до мыслей о самоубийстве — таким скверным и никчемным человеком я себя чувствовала.

Я прожила с матерью еще лет десять — не было финансовой возможности съехать. Постоянные крики, скандалы, «ты живешь в моем доме, поэтому делай так, как я тебе говорю». Очень тяжело жить с человеком, который вечно всем недоволен и всех критикует. В 28 лет я съехала и наконец смогла выдохнуть. Мой брат, который младше меня на два года, до сих пор живет с мамой и не собирается съезжать. Он считает ее спасительницей, которая увезла нас от агрессивного отца-алкоголика. Думаю, брат подсознательно считает, что, пока он живет с матерью, с ним все будет в порядке.

С переездом тревога и депрессия никуда не ушли. Каждый раз, когда мы встречались с мамой, настроение портилось: меня словно бы откидывало назад, в прошлое, где меня ни во что не ставили и постоянно попрекали. Когда я говорила, как было бы здорово уехать жить в другой город или страну, она говорила, мне, что я не справлюсь и пропаду, да и вообще, как я могу мать родную оставить. Если я что-то не хотела для нее сделать, она говорила: «Ну, как же так, ты родной матери отказываешь?» И я снова чувствовала себя виноватой.

Пару лет назад к моей тревожности и депрессии прибавились панические атаки. Помню, в одну из ночей, когда меня накрыло, я позвонила маме и попросила поговорить со мной, потому что мне было очень страшно и казалось, что я умираю. Мама только раздраженно сказала, что я выбрала не самое удобное время для звонка, потому что ей завтра рано вставать на работу, и я сама должна справиться со своими проблемами. Больше я за помощью к ней не обращалась и наконец обратилась к психотерапевту. Он помог мне избавиться от панических атак и понять, что я не обязана поддерживать отношения с людьми, от общения с которыми мне плохо, даже если это мои родственники. Я поняла, что все это время не разрывала связь с мамой только из чувства долга, и в итоге прекратила общение. Но иногда я думаю, что ошиблась, что мне все это показалось, что вдруг мы с терапевтом не правы и своим решением я нарушаю вековые общественные устои. Мой внутренний ребенок до сих пор боится маму, от которой зависел в детстве.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Марьяна выросла в дисфункциональной семье с зависимыми и созависимыми родственниками, а ее мать была эмоционально нестабильна. В таких семьях не соблюдаются личностные границы, нет уважения к друг другу и к детям, а у детей нет ощущения безопасности. Ребенку, чтобы выжить, приходится подстраиваться под взрослого, выполняя его эмоциональные запросы. Впоследствии эта стратегия не дает личности проявить себя и жить полноценной жизнью и может стать причиной различных расстройств.

История Сергея

Мой папа вырос без отца. Его мать работала кондуктором. Денег, чтобы поднять на ноги двоих детей, едва хватало. Отец рано узнал, что такое ответственность и самостоятельность. Хотя мы играли с ним в футбол, ходили на рыбалку, он не участвовал в моем непосредственном воспитании и никогда не давал советов, которые так нужны мальчику, — например, что делать, если начинается драка.

Моя мать — младший ребенок в многодетной деревенской семье. Ее детство тоже нельзя назвать счастливым: ей приходилось много хлопотать по хозяйству, а мой дед, выпив, иногда бегал за ней с топором забавы ради. После школы мать перебралась в город и выучилась на педагога. Она относилась ко мне не как к сыну, а как к ученику, плюс очень опекала меня. Мать постоянно ругала меня за оценки ниже пятерки, даже если это была пятерка с минусом, сравнивала меня с другими детьми и с собой: «Я училась на пятерки, ты тоже должен так учиться!» При этом за отличные оценки меня не хвалили, потому что получить пять — «нормально», «так и должно быть». Или вот еще показательный пример ее отношения ко мне. Когда мне было лет 5–6, я играл во дворе с пацанами: меня кинули в сугроб и навалились сверху, а я чуть не задохнулся, так как был самым мелким. Испуганный и зареванный, я вернулся домой и матюгнулся с порога на пацанов. За это мне тут же прилетело рукой по губам от матери, потому что я не должен ругаться. Почему я плачу, мать абсолютно не интересовало.

Когда мне было 12, родители взяли ипотеку — чтобы ее выплачивать, отец работал до поздней ночи. Примерно в этот же период мы забрали к себе парализованную бабушку, у которой начался маразм. Все это негативно сказалось на семейном психоэмоциональном фоне. После уроков я вынужден был сидеть дома и ухаживать за бабушкой. Я стал хуже учиться. Мои попытки оправдаться перед матерью ни к чему хорошему не приводили: в ответ на мои аргументы вроде «есть дети, которые учатся хуже» она лицемерно парировала «меня они не волнуют», хотя мать часто сравнивала меня с теми, кто учится лучше. Во время этих ссор я иногда слышал от матери «Вот некоторые в детском доме вообще без родителей живут, поэтому ты должен быть счастлив!» Я не понимал, почему она так со мной себя ведет, и в какой-то момент начал чувствовать себя нежеланным ребенком (позднее я предъявлял за это родителям претензии, пытаясь вызвать у них чувство вины — использовал против них их же методы). К тому же отец иногда, без зла или намерения причинить мне боль, рассказывал, что еще до женитьбы, в другом городе, у него хорошо складывалась работа ученого и он жалеет, что ему по семейным обстоятельствам пришлось все бросить и вернуться домой. Мое сознание извращало эту историю до мысли: «Раз он жалеет, что вернулся — значит, жалеет, что семью завел, что я родился».

К 16 годам я заработал депрессивное расстройство. Попытки словесно оправдать себя, избавиться от чувства вины, доказать, что я нормальный, ни к чему не приводили, а только усугубляли ситуацию, и я начал себя калечить. Физическая боль отвлекала от душевной и давала высвободиться эмоциям. В порыве злости, отчаяния, истерики я мог набить ручкой гематому на лбу и исколоть себе руку ножом. У матери тут же включался «материнский инстинкт», и она оставляла свои нападки. Получается, я становился тем, кто манипулирует и вызывает чувство вины. Мы менялись ролями.

В 23 года депрессия достигла пика: я потерял сон, не ощущал вкуса еды, вставал с ощущением, что на голову положили кирпич, и думал о суициде («Нет человека — нет проблемы»). Хорошие друзья отправили меня к психиатру. Сеансы психотерапии помогли мне вернуться в относительную норму, восстановиться физически и изменить отношение к ситуации. Однако я не могу сказать, что решил все свои проблемы.

Мое критическое состояние повлияло на отношения с родителями. С отцом я общаюсь нормально, поскольку к нему у меня меньше претензий. С матерью — когда как. Хотя у нас и были долгие беседы про прощение друг друга, ее привычка при любой ссоре вспоминать события 10–15-летней давности вызывает у меня острую ответную реакцию. Мы все еще периодически бросаемся друг в друга желчью, просто сейчас в конфликте доминирую я (при этом я не желаю родителям зла). Это абсолютно никому не идет на пользу, поэтому я решил отстраниться и свести контакты к минимуму. Когда я переехал от родителей, жить мне стало значительно легче.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Мать Сергея была эмоционально холодна и дистанцировалась от ребенка. Помимо чувства вины навязала ему комплекс отличника.
Патологические размеры и формы чувство вины начинает принимать тогда, когда человек занимается постоянным самобичеванием, не верит в свои силы, становится обидчивым, отказывается думать и мечтать о будущем. Чтобы избавиться от этого деструктивного чувства, человеку нужно признать, что оно приобрело у него патологическую форму, и пойти на прием к специалисту. Потому что, как правило, самостоятельно принять постулаты, что никто не обязан соответствовать ожиданиям других, что у каждой личности есть свои границы, что каждая личность цельная и ценна сама по себе, посмотреть на ситуацию с разных углов, человек с комплексом вины не может.

Комплекс вины идет рука об руку с понятием долженствования. Есть расхожее понятие «никто никому ничего не должен». Оно может звучать спорно. Но попробуйте заменить слово «должен» на слово «хочу», и тогда ваши действия и ваша жизнь приобретут совсем другой смысл: я помогаю близким не потому, что должен, а потому что люблю их и хочу помочь. Чувствуете разницу?

Не стоит винить родителей и свое тяжелое детство в своих собственных уже взрослых проблемах и неудачах. Постарайтесь стать своему внутреннему ребенку лучшим родителем. Ваша жизнь в ваших руках.

Что такое комплекс вины и как от него избавиться

Ирина Кутянова, психолог Семейного центра «Печатники»:

Чувство вины — гипертрофированное чувство ответственности, оно может быть как рациональным, так и нерациональным. Нерациональное чувство вины возникает, когда на ребенка возлагают несоразмерную его возрасту ответственность (как в третьей истории), требуют и ожидают от него слишком многого. Ребенок не справляется и чувствует себя виноватым.

Во всех историях дети были нежеланны или рождены не в любви — и в этом изначально корень проблемы. То есть формирование комплекса вины началось еще до появления этих детей на свет. Такие дети всячески пытаются заслужить любовь родителей, но при этом считают, что недостойны быть счастливыми. Они стараются быть удобными, сначала для родителей, а в дальнейшем и для окружающих.

Нежеланным или рожденным не в любви детям родители бессознательно транслируют негативные установки на жизнь: не люби, не живи, не будь счастливым. Например, в первой истории мама на подсознательном уровне считала, что пошла на несчастливый брак, поэтому и дочь не имеет права быть счастливой и должна следовать по ее пути, а ее собственные желания — это плохо и греховно. В таких семьях существует проблема эмоционального слияния, отсутствия границ, ребенок воспринимается не как отдельная личность, а как собственность родителей.

Поэтому, чтобы преодолеть комплекс вины, человеку нужно работать с выстраиванием личностных границ, понимать, когда он действует под влиянием собственных эмоций, а когда — под влиянием чужих, повышать свою ценность и значимость и дать себе разрешение на то, чтобы жить, любить и быть счастливым человеком. Для людей с комплексом вины важно работать с высвобождением эмоций, хотя осознавать свою нежеланность и травматичное детство для них будет очень болезненно. Им важно отделиться от родителей, прежде всего эмоционально. Иногда необходимо физическое разделение: съехать и не позволять родителям вмешиваться в свою жизнь. Когда это происходит, чувство вины ослабевает и отношения выравниваются.

Однако таким родителям не просто отпустить своих детей. Когда дети вырастают, родителям становится страшно, что они станут ненужными. Тогда начинаются манипуляции: например, маме вдруг становится плохо, когда сын собирается на свидание или как-то пытается устроить свою личную жизнь. Родители начинают нагружать детей ответственностью и напоминать о неоплатном долге. Хотя забота о родителях заложена в нашей культуре, жизнь направлена на движение вперед: дети отдают «долг» своим детям. Ребенку, выросшему без родительской любви, сложно возвращать ее родителям. Он делает что-то для родителей вымученно, из гипертрофированного чувства вины и долга, а не из любви. Когда же ребенок растет в любви, он возвращает не «долг», а заботу, по собственному желанию.

Свято-Софийский детский дом для детей с нарушениями развития

Второе большое дело – прикрепить детей к школам. Очень важно, по мнению директора Домика, чтобы все, что может быть вынесено за пределы Домика, было вынесено. «Мы ведь живем дома, ходим в школу, если заболели – идем к врачу», – говорит Светлана. От этого действительно сильно меняется ощущение жизни, ведь одним из важнейших факторов формирования личности являются события и наша эмоциональная реакция на них. А если ничего не происходит, ничего не меняется, то и развиваться как будто бы незачем.

Сейчас все дети из детского Домика учатся в школах. Обучение ведется по разным программам.

Антоша, например, учится по коррекционной программе. «У него синдром Дауна и поведенческие сложности. В школе с ним довольно трудно, но школа для него – удовольствие!» – рассказывает Света. Однажды Антоша заболел – решили пропустить занятия. Но Антоша подошел к шкафу, где висит его отглаженная форма, показал на нее. Потом подвел за руку своего волонтера к шкафу и снова показал на форму, взял рюкзак. «Это уже настоящее общение! Антоша говорит, чего он хочет, и его слушают, понимают, – говорит директор Домика. – Но самое ценное то, что у него появились желания».

Гор и Феруза учатся в i-Школе в Москве – часть уроков в школе с одноклассниками, но есть и дистанционные занятия. «Феруза хочет стать директором, когда вырастет. И да, для нее учеба – это сложно, но у нее есть мотивация. Мы напоминаем ей о том, что если не учиться, то директором не стать никак», – говорит Света.

В это время на первом этаже Гор одевается, чтобы идти на занятия в ЦЛП. Он только что вышел с урока математики и до сих пор под впечатлением. «Знаешь, как я разозлился, я аж кулаком по столу ударил. Терпеть не могу эту математику. Ужасно-ужасно она мне надоела», – сокрушается Гор.

К слову, он единственный из всех ребят, кто занимается по общеобразовательной программе.

«Ну а как ты за покупками в магазин ходить будешь, если не научишься считать?» – спрашивает Гора педагог.

Немаловажным директор Домика считает и то, что учителя этой школы владеют техниками коррекционного образования. «Если к детям не находить подход, то говорить об усвоении программы, общеобразовательной или коррекционной, не придется», – уточняет Света. 

10 способов, которыми православные родители настраивают детей на моральный недостаток

Жизнь наполняется делами, и мы не делаем шаг назад достаточно, чтобы увидеть, что мы, как родители, можем делать, чтобы повредить духовному росту наших детей. Быть преднамеренным православным родителем-христианином — тяжелая работа … но она того стоит. У нас есть наследие веры, мудрости и опыта, которые мы можем передать нашим детям, если будем уделять им внимание. Но если мы этого не сделаем, мы можем причинить больше вреда, чем пользы.

1. Покупка смартфонов. Люди смотрят на нас, как на уродов, но мы с мужем отказываемся покупать смартфоны для своих детей.Мало того, что они дороги, но и позволяют неконтролируемый доступ к Интернету, среди многих других недостатков. Некоторые родители обманывают себя, полагая, что их дети будут использовать Интернет на своих смартфонах в «образовательных» целях. Да правильно. Не обманывай себя. Интернет, как и телевизор, — это игровая площадка дьявола, когда за ним не следят должным образом. Ваша задача как родителя — как можно дольше защищать невиновность вашего ребенка. Там куча мерзкого мусора, который забивает им в голову мысли и идеи, которые им не нужны.Прямо сейчас их души подобны цветам, которые только-только начинают цвести. Не убивайте этот духовный рост мирским злом. И текстовые сообщения? Действительно, зачем детям текстовые сообщения? Вы в последнее время оглядывались на всех детей, приклеенных к своим телефонам, потому что они так зацепились за них, что не могут их оторвать. Господи, не помогай им потерять детство. Пусть дети будут детьми. Отключите их сейчас, потому что они не знают, как это сделать, и им нужна ваша помощь.

2. Неконтролируемое использование компьютера без родительского контроля. Как и в случае со смартфонами, Интернет полон соблазнов, с которыми дети не могут справиться. Статистика показывает, что средний девятилетний ребенок уже видел порно в сети.

Не кладите компьютер в их комнату. А если он там уже есть, выньте его и поставьте на видном месте в доме. Серьезно, мы здесь говорим об их невиновности и их душе. Наши дети работают за компьютером в нашей семейной комнате, где мы видим экран. Они не могут войти в систему без наших паролей, и мы также заставляем их соблюдать двухчасовой лимит времени на компьютере (что рекомендует Американская академия педиатрии) с перерывами между ними.Затем мы отправляем их на улицу, чтобы они подышали свежим воздухом и сделали то, что должны делать дети — поиграть.

3. Поощрение свиданий в раннем подростковом возрасте. Мы стараемся как можно дольше отказываться от свиданий. Почему? Я не верю, что заставлять детей попадать в соблазнительные ситуации им полезно. То, что вы, возможно, встречались в раннем возрасте и выжили, еще не значит, что они будут. ЗППП находятся на рекордно высоком уровне. Ранние интимные отношения также увеличивают риск депрессии и самоубийства. Они все еще растут и узнают о жизни.Делать то, что взрослые делают в отношениях, не только опасно, но и создает огромную эмоциональную нагрузку для ребенка. У них достаточно забот с домашними заданиями, спортом и колледжем. Вы можете подумать, что это мило, но когда ваш ребенок говорит вам, что он беременен или у него герпес, это уже не так мило.

4. Слабость в молитвах и посещении церкви. В мире, где слово «религия» считается плохим словом, а детям говорят, что правила больше не имеют значения — церковь отчаянно нужна.Мы недостаточно молимся. Наши дети должны видеть, как мы молимся, и им нужно видеть, как мы делаем церковь своим приоритетом. А что, если они скажут, что не хотят ехать? Все равно уходи. Ты родитель. Детям нужна структура, и они должны видеть в вас пример человека, который стремится поставить Бога превыше всего.

5. Не говоря уже о проблемах, с которыми они сталкиваются. То, что они ведут себя так, будто все в порядке, еще не значит, что это нормально. Очень важно общаться со своими детьми каждый день.Проявите свою заботу, спросив об их сегодняшнем дне и прислушиваясь к ним. Возьмите их на десерт или в кафе один на один. Спросите их мнение по поводу школы, учителей, друзей, церкви — что угодно. Помогите им, предложив непредвзятый и любящий пример точки зрения Церкви по текущим вопросам. Сегодня дети сбиты с толку, потому что мир говорит им, что так много всего хорошо, а церковь утверждает, что это не так. Вы можете быть для них голосом разума и здравомыслия, и, проявив к ним уважение и прислушиваясь, они с большей вероятностью вас услышат.

6. Языческое христианство. Некоторые вещи просто не христианские, как бы вы их ни пытались сделать такими. Хотя это здорово, иметь более здоровые альтернативы, мы не можем все христианизировать. К сожалению, танцы в государственных школах во многих школах теперь превратились в демонстрацию вопиющей безнравственности. Моя челюсть чуть не упала на пол, когда моя дочь-подросток сказала мне, что в прошлом году ее танцы в средней школе включали танцы на коленях и танцы на шесте. Позже она упомянула, что «измельчение» было безудержным, и удар был усилен.Хм? Да все верно. Поскольку родительские компаньоны боялись что-то сказать, детям это сошло с рук. Добавьте сюда чрезмерно сексуальные тексты, давление сверстников, гормоны и мозги, которые еще не выросли полностью — и вы получите рецепт катастрофы. Придумайте свои собственные способы празднования, не включая аморальность. В этом году, чтобы заменить школьные танцы, мы собираемся арендовать лодку и попросить наших детей пригласить друга. Мы не против потратить немного денег на то, чтобы наши дети весело проводили время с друзьями.Зачем тратить жалкую ночь на сопровождение танцев, когда наши дети могли бы лучше и чище проводить время с друзьями?

7. Слишком много свободы. Меня поражает, как много родителей не знают, где сейчас их дети. Прежде всего, друзья важны, но семья остается с нами надолго. Родители не должны стесняться требовать, чтобы их дети были дома к ужину и знали их местонахождение. И нет, я не бросаю детей в торговый центр.Что хорошего происходит в торговом центре? Вовлекайте их в церковные молодежные группы, волонтерские организации и занятия спортом, но будьте осторожны, сколько времени они тратят на бесцельные блуждания с друзьями, которые не всегда могут иметь лучшее влияние. Не позволяйте им загонять вас в угол. Это нормально — отказаться от некоторых занятий и отказаться от них. Если они знают, что вы их любите и уважаете, они в конце концов поймут это (возможно, когда им исполнится 30 лет, но они поблагодарят вас позже).

8.Игнорирование ценности тяжелой работы. Ваши дети регулярно делают работу по дому? Если нет, то почему? Вы лишаете их ценных возможностей, которые повысят их самооценку и помогут им овладеть навыками, которые они будут использовать всю свою жизнь. Кроме того, они живут в вашем доме, а вы не горничная. Достаточно сказано.

9. Не учить их манерам. На днях два подростка вошли в дверь передо мной и позволили двери распахнуться перед моим лицом. Они просто продолжали говорить и даже не оглядывались.Я прекрасно могу держать дверь открытой, но я думаю, что это хорошо — научить мальчиков и девочек-подростков следить за человеком, стоящим за ними. Научите их говорить извините, когда они сталкиваются с кем-то или идут перед ними. Сегодняшним детям действительно пригодится урок манер. Вы принесете миру много добра, научив их уважать и уважать других, как учит наша вера.

10. Деньги не растут на деревьях. Однажды они останутся одни, и им нужно будет знать, как оплачивать счета.Учите их в раннем возрасте, что работа — это путь к зарабатыванию денег. Пусть они выполняют работу, чтобы заработать на свои траты. Научи их отдавать 10% десятины на благотворительность, как учит Библия, и покажи им, как инвестировать. В Притчах есть много отличных стихов, которые показывают детям, как важно быть мудрым с финансами и планировать наперед. Есть время давать детям деньги, но будьте осторожны. Многие дети слишком легко получают деньги, не понимая их ценности.

Не существует плана, как воспитать морально сознательных детей во все более аморальном мире.Но надежда есть. У нас больше власти, чем мы думаем.

Помогает помнить, что у нас есть церковь, которая направляет нас, и друзья и семья-православные христиане, которые проходят через то же самое.

Это так важно, что мы иногда делаем тяжелые вещи и делаем все возможное. Наши дети нуждаются в том, чтобы мы были сильными и направляли их к правильному пути.

Маленькая фотография вверху: JuleSLnKY, morguefile.com

• Кристина Пессемье — писательница, блогер и мама двоих детей.Она выросла в православной церкви и в конце концов покинула церковь подростком, но вернулась в нее уже молодым человеком. Ей нравится узнавать о вере, переданной ей от предков. Кристине нравится писать об отношениях, здоровье и благополучии, а также о поп-культуре.

  Просмотреть все сообщения

Православная вера — Том IV — Духовность — Сексуальность, брак и семья — Семья

Истинная любовь в браке предполагает рождение детей.Те, кто искренне любит в браке, естественно, будут иметь детей как плод их любви и величайшую связь их союза. Те, кто презирают детей и отказываются предлагать им заботу и преданность, не любят по-настоящему.

Конечно, есть такие, чьи браки останутся бездетными из-за какой-то трагедии природы, вызванной «грехом мира». В таких браках может существовать совершенная любовь, но взаимная преданность служению Богу и человеку будет принимать другие формы, будь то усыновление детей или какое-либо другое хорошее служение ради других, бездетный брак, либо по добровольному выбору, либо природная трагедия, которая приводит к потаканию своим слабостям, не является духовным союзом.

Добровольное регулирование рождаемости в браке допустимо только в соответствии с сущностью духовной жизни, когда рождение ребенка принесет опасность и лишения. Те, кто живут духовной жизнью, примут решение не рожать детей только с печалью и сделают это перед Богом с молитвами о руководстве и милосердии. Это решение не будет принято легкомысленно или из корыстных побуждений.

Согласно общепринятому в Православной Церкви учению, когда такое решение принимается перед Богом, средства его реализации являются произвольными.По мнению православных, нет средств контроля над рождаемостью в браке, которые были бы лучше или более приемлемы, чем другие. Все средства одинаково печальны и огорчительны для искренне любящих. Христианский брак — это брак, в котором рождается как можно больше детей.

Аборт нерожденного ребенка категорически осуждается в Православной церкви. Клинический аборт не является средством контроля над рождаемостью, и те, кто практикует его по какой-либо причине, как практикующие, так и те, кто этого требует, наказываются в соответствии с каноническим правом Церкви «наказанием за убийство» (Совет Трулло). , 5-й и 6-й Вселенские соборы).

В крайних случаях, когда мать обязательно умрет, если она вынашивает ребенка, решение о жизни или смерти ребенка должно приниматься только матерью после консультации со своей семьей и ее духовными наставниками. Каким бы ни было решение, непрестанные молитвы о Божьем руководстве и милосердии должны быть его основанием. Согласно православной вере, мать, отдавшая жизнь за своего ребенка, является святой, которая наверняка будет велико прославлена ​​Богом; ибо нет большего акта любви, чем отдать жизнь одному, чтобы мог жить другой (ср.Ин 15.13).

В семье отец должен быть лидером и главой. Он должен любить свою жену и детей, как Христос любит Церковь — и Христос умер за Церковь. Он никогда не должен быть резким. Жена должна быть полностью предана своему мужу и должна требовать, поощрять и способствовать его лидерству. Это нормальный образ семейной жизни, предписанный Священными Писаниями, поскольку «всякому мужчине глава Христос, женщине глава — ее муж, а Христу глава — Бог» (1 Кор 11.3, Еф. 5.22–23, Кол. 3.18–19, 1 Пет. 3.1–7).

Когда муж или жена неверующие — а это должно иметь место только тогда, когда один из членов брака становится христианином после вступления в брак или когда один член супружеской пары теряет свою веру, поскольку христианин обычно не должен вступать в брак. в брак с неверующим — пара, согласно Святому Павлу — не должна разводиться или разводиться, но должна продолжать жить вместе. Верующий должен показывать лучший пример духовной жизни любви неверующему в каждом слове и поступке, совершенно без принуждения или принуждения в отношении веры и, конечно же, без обвинений или осуждения.

Ибо неверующий муж освящается через свою жену, а неверующая жена освящается через своего мужа. Иначе ваши дети были бы нечистыми, но пока они святые.

Но если неверующий партнер желает расстаться, пусть будет так; в таком случае брат или сестра не связаны. Ибо Бог призвал нас к миру. Жена, как узнать, спасешь ли ты мужа? Муж, как узнать, спасешь ли ты жену? (1 Кор 7.13–16, ср. 1 Пет 3.1–7).

Здесь апостол ради мира допускает разделение, но не поощряет его. Тем не менее, в ужасных обстоятельствах, таких как духовная или физическая опасность, сама Церковь считает разделение меньшим злом. Однако в таких случаях Церковь также советует отделившемуся христианину, если возможно, «оставаться холостым» (1 Кор. 7.10). Вторые браки, даже для вдов и вдовцов, разрешены и благословляются церковью без наказания отлучением, только теоретически в тех случаях, когда новый брак может быть святым и чистым (см. Поклонение , « Свадьба»).

В семье следует искать и проживать духовную жизнь любви как можно более полно. Это означает, что каждый член семьи должен жить для блага другого при любых обстоятельствах, «неся бремена друг друга» и таким образом исполняя «закон Христа» (Гал. 6.2). Должно быть постоянное присутствие милосердия, прощения и взаимного созидания. Должно быть каждое проявление истинной любви, как это обычно бывает у святых.

Любовь терпелива и добра; любовь — это не ревность или хвастовство; это не высокомерно или грубо.Любовь не настаивает на своем; он не раздражителен и не обижен; не радуется неправде, но радуется правде. Любовь все переносит, всему верит, все надеется, все переносит (1 Кор. 13.4–7).

Такая любовь — основа продолжительной семейной жизни, прожитой и выражаемой радостно и весело, без сопротивления или принуждения (ср. 2 Кор. 9.6–12). Ибо брак — это не «священный тупик», как выразился один циничный писатель, а, по словам святого Иоанна Златоуста, «маленькая церковь» в доме, где благодать и свобода Божья изобилуют для спасения и жизни человека.

«Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе, потому что это правильно. Почитай отца и мать. . . да будет вам хорошо и долго вы живете на земле » (Еф. 6.1–3, Исх. 20.12).

Есть такие, которые проклинают своих отцов и не благословляют своих матерей. . . Если кто-то проклянет своего отца или свою мать, его лампа погаснет в кромешной тьме (Притчи 30.11, 22.20).

Ибо всякий, злословящий своего отца или свою мать, должен быть предан смерти; тот, кто проклял своего отца или свою мать, его кровь на нем (Лев.20.9).

Дети, во всем повинуйтесь своим родителям, ибо это угодно Господу (Кол. 3.20).

Святой Иоанн Златоуст говорит, что те, кто не может чтить, любить и уважать своих родителей, определенно не могут служить Богу, потому что Он — «Отец всех» (Еф. 4.6), Тот, «от которого названа всякая семья на небе и на земле. »(Еф. 3.15).

Истинный отец любит и воспитывает своего ребенка, как Бог любит и дисциплинирует Свой народ (ср. Евр. 12.3–11).

Тот, кто щадит жезл, ненавидит своего сына, но тот, кто любит его, старается наказать его.

Безумие сковано в сердце ребенка, но жезл дисциплины уводит его далеко от него.

Обучайте ребенка тому пути, которым он должен идти, и когда он состарится, он не отступит от него (Притчи 13.24; 22.6,15; 23.13).

Любовь отца к детям выражается в любящей дисциплине без лицемерия. Лучший учитель — это собственный пример.

Отцы, не раздражайте своих детей гневом, но воспитывайте их в дисциплине и наставлении в Господе (Еф.6.4).

Отцы, не раздражайте детей ваших, чтобы они не впали в уныние (Кол. 3.21).

Подобно пастырям церквей, отцы семейств должны быть «умеренными, разумными, достойными, гостеприимными, способными учителями, не пьяницами, не жестокими, но мягкими, не сварливыми и не любящими деньги» (1 Тим. 3.2). Он должен быть примером для своих детей «в словах и поступках, в любви, в вере и чистоте» (1 Тим. 4.12). Подобно отцу в притче Христа, человеческий отец всегда должен быть готов с радостью принять домой своих блудных детей.Жены и матери в семьях должны быть полностью преданы своим мужьям и детям. Они должны быть самим воплощением всех плодов Святого Духа как дающих жизнь, как физическую, так и духовную.

Хорошую жену кто найдет? Она гораздо дороже драгоценностей. Ей доверяет сердце мужа. . . она делает ему добро и не причиняет вреда все дни своей жизни.

Сила и достоинство — это ее одежда, и она смеется, когда приходит время.Она открывает свои уста в мудрости, и учение доброты у нее на языке.

Она хорошо смотрит на дела своего дома и не ест хлеба праздности.

Ее дети встают и называют ее благословенной; ее муж тоже, он хвалит ее, говоря: «Многие женщины преуспели превосходно, но ты превзошла их всех».

Очарование обманчиво, а красота тщетна, но женщина, боящаяся Господа, достойна великой похвалы (Притчи 31.10–31).

Это учение Мудрости встречается также в писаниях Апостолов Христа.

Я желаю этого повсюду. . . женщины должны скромно и разумно украшать себя приличной одеждой, не заплетенными в косы, золотом, жемчугом или дорогой одеждой, но добрыми делами, как подобает женщинам, исповедующим благочестие (1 Тим. 2,8–10).

Точно так же, жены, будьте покорны своим мужьям, чтобы некоторые, хотя и не повиновались слову, могли без слов завоевать расположение своих жен, когда они увидят ваше благоговейное и целомудренное поведение.Пусть не ваше внешнее украшение с заплетением волос, украшением из золота и ношением одежд, но пусть это будет сокровенное лицо сердца с нетленным драгоценным камнем кроткого и тихого духа, который в глазах Бога очень драгоценен. Итак, однажды святые женщины, которые надеялись на Бога, украшали себя и были покорны своим мужьям, как Сарра послушалась Авраама, называя его господином. И теперь вы ее дети, если поступаете правильно и не позволяете ничему вас напугать (1Pet 3.1–6).

Таким образом, в «маленькой церкви» семьи, где каждый член живет согласно воле Бога, Царство Божье уже присутствует и действует, ожидая своего полного исполнения в Царстве Небесном, которое никогда не закончится, где все принадлежат Богу. дети, невеста Его Сына.